Галина Николаевна Полынская - Местечко под солнцем

Галина Полынская МЕСТЕЧКО ПОД СОЛНЦЕМ Повесть

Шел человек по пустыне, трудно шел, долго, мучительно… в конце концов, умер. Попадает человек на небеса, садится с ним рядом Господь Бог, человек и говорит ему:

— Господи, ну что же такое, а? Я так мучался, так страдал, так глупо умер! Что ж ты мне не помог?

Отвечает ему Бог:

— Ну, хорошо, давай рассмотрим эту ситуацию. Вот пустыня, вон, видишь цепочку своих следов? Рядом с ней еще одна цепочка — это Мои следы, Я шел вместе с тобой.

— А вот здесь, господи, вот на этом участке мне было особенно тяжело и мучительно! Что ж ты меня оставил? Ведь там только одна цепочка моих следов!

— Это не твои следы, это Мои следы. Я нес тебя на руках.

(Притча в изложении Д. Иванова-Малишицкого)

Светлой памяти Е. Е. Чернова посвящается.

Даже не знаю, когда именно ко мне впервые пришла мысль о том, что больше я не могу написать ни строчки. Наверняка появлялась она неоднократно но, видать, не слышал ее, или слышать не хотел…

Разве же мог я хотя бы на миг предположить, что моя Муза, за долгие годы нашего с нею совместного творчества ставшая мне ближе и дороже собственной жены, может вот так взять и молча уйти? Возможно, она и шепнула, выдохнув что-то на прощание, а я не услышал.

Долго еще… почти пять лет я не желал мириться со своим оглушительным писательским финалом, храбрился, бодро строчил отвратные рассказы, воодушевленно садился за фундаментальные романы, «острые современные повести», но к четвертой-пятой вымученной главе, был вынужден признаваться, что эти несчастные строчки, корявые абзацы никуда не годятся. Сидел, часами глядя на свое бессильное, бесполезное творчество и пытался понять — что же произошло? Почему Она ушла? Столько горя и радости делили мы почти тридцать творческих лет, не всё между нами бывало гладко, но как искренне, как страстно я Её любил, с каким восторгом благодарил за особо удавшуюся строчку, удивительный образ… может, обидел чем или встретила ветреница другого, моложе, талантливее и решила не растрачивать на меня свои эфирные силы? Никаких ответов я не нашел, мне оставалось слушать тупую, гудящую пустоту в ушах, да пытаться изыскать откуда-нибудь силы, чтобы смириться со своей бедой.

Находится дома было невыносимо, казалось — квартира выгорела дотла, я почти что чувствовал запах гари… привычные, любимые вещи, радовавшие глаз и душу предметы, приобрели уродливые гротескные очертания, будто внезапно оплавились.

На улице становилось еще хуже, я задыхался в непривычном черно-белом мире, разом утратившем свое разнообразие и неповторимость.

На работе я лез на стенку в своем персональном кабинете, даже приходила в голову отчаянная мысль — уйти с поста главного редактора, бросить журнал, бросить все, а потом… вот именно в «потом» я и упирался. Я не знал, даже не представлял что же «потом» кроме банального — спиться и выпрыгнуть с балкона в приступе белой горячки. Сколько я таких концов понагляделся, каждый раз мысленно крестился и повторял: «Со мной такого не случится, с кем угодно, только не со мной!» И вот теперь я оказался близок к такому же унизительному финалу, и некому было меня поддержать и отговорить, соврать, что все наладится…

Раньше чудилось, что друзей у меня предостаточно, а тут как пелена спала… огляделся по сторонам и… лучше б сердце остановилось. Спросил свою душу, прислушался к ней — к кому она потянется? кто поможет, поддержит? кто необходим сейчас? Но душа обиженно молчала, ей больше не о чем было со мной разговаривать.

Жена, видя, что со мной творится неладное, погладила по голове, сказала, что всем великим свойственны творческие кризисы и засобиралась на дачу. В выгоревшей дотла квартире я остался один. Первое время было почти что хорошо, никто не мешал мне сидеть на балконе, пить разливное вино из пластиковой бутылки и смотреть, как вдалеке лихорадочно поблескивает истерзанное курортниками море.

Но через пару дней мучения возобновились, от вина разыгралась чудовищная изжога, и я не мог больше на него смотреть, от еды воротило, да и готовить что-либо не было ни сил, ни желания.

Задернув повсюду шторы, чтобы не видеть этот шумный яркий июль, свежее безоблачное небо, жизнерадостных отдыхающих, я бродил из комнаты в комнату, избегая натыкаться взглядом на собственные отражения в --">