Владимир Смолович - Человек, который стал богом

и получаю цепочку запомнившихся высказываний профессора, обрывки разговоров, и даже недосказанные реплики. Проскальзывают старые оценки чьи-то — пока не могу понять, чьи — высказывания о нём.

Я пробираюсь сквозь чащу образов, как через лес. Некоторые образы — в первую очередь, себя — оставляю “на потом”. Путь к общему лежит через детали. Мелочи помогают понять главное.

Даша занимает в мыслях Оскара менее значимое место, чем я полагал. Он коротает время с Дашей, но сквозь пелену воспоминаний постоянно пробивается его прежняя подруга. Я понимаю — полученная рана гораздо глубже, чем я полагал. Оскар уговаривает себя, пытается забыть, но это не удаётся.

Много образов, которые мне не знакомы, или не удаётся узнать. Предстоит ещё понять, насколько они важны Оскару.

Большую часть дня я провожу в своей комнате, в гостиничном блоке. Доступ к памяти я блокировал, оставив лазейку только для Лео — чтобы мог проконтролировать. Лео устроился на стуле в коридоре, и никого в наши комнаты не пускает. Я слышу, как он объясняет Майе и Даше, что нас не надо беспокоить.

Утром всех нас вызывают к Шефу — профессору Шварцу. У него уже большая часть нашего руководства — Гроссман, Хенк, доктор Анна. Они не скрывают своего возмущения тем, что мы вчера самостоятельно провели сложный опыт, хотя было чёткое указание — временно прекратить эксперименты.

Лео с изяществом объясняет, что именно поэтому и был выполнен этот небольшой и уже проверенный опыт. Мы остались на несколько дней без работы. Значит, для двоих участников опыта никакой эмоциональной, а равно любой другой нагрузки не предвидится. Степень новизны опыта уже не столь велика — это третье и четвёртое копирование.

Шварц ухитряется остановить изящную логически безупречную речь Лео и напоминает, что все мы — сотрудники его лаборатории и обязаны работать в соответствии с принятыми в лаборатории правилами.

Лео соглашается и предлагает — для того, чтобы такое недопонимание более не возникало — создать новую группу из трёх человек, которая будет обладать безусловной самостоятельностью в проведении экспериментов.

Эти три человека — мы.

Лео продолжает развивать идею. Группа сможет привлекать к работе других специалистов — если в этом возникнет необходимость. Готова заниматься и другими проблемами, выходящими за рамки обычных научных исследований, если такая необходимость возникнет. Например, поисками источников финансирования.

Я слежу за Лео с восхищением. Если это выступление оценивать, как образец ораторского искусства, то у него все шансы войдёт в десятку лучших выступления столетия. С изяществом Великого Мастера он даёт понять присутствующим, что с этой минуты мы может продолжить и без них. Для нас не станет проблемой самим найти источники финансирования. В мире достаточно научных центров — не хуже нашего — которые будут счастливы предоставить нам карт-бланш на продолжение исследований. Но мы любим и уважаем всех присутствующих в этом кабинете, поэтому будем рады, если они сумеют создать нам условия, позволяющие продолжить работу в коллективе, к которому мы привыкли.

Я вспоминаю, что пару месяцев назад Лео настоял на небольших изменениях в контрактах, которые нам предложили подписать перед приёмом на работу. Казалось — мелочи: например, предложил связать нашу “открытость”, то есть наше согласие на проведение любых тестов, не угрожающих на прямую состоянию здоровья — с последовательной поддержкой наших инициатив, касающихся научных исследований. Теперь эта мелочь может дать повод для расторжения договора. Конечно, они могут прибегнуть к помощи адвокатов, но закон обычно становится на сторону работника, а не работодателя. К тому же, никто не отнимал у нас права подать классическое заявление об увольнении и через месяц стать совершенно свободными. Будут издержки при таком увольнении — наши зоны памяти, помеченные на ИВЦ пятью символами, станут недоступны. Но мы в состоянии их восстановить, хотя это и займёт время. Впрочем, тема столь щекотливая, что прибегать к помощи адвоката — последнее, на что они пойдут.

Мы с Оскаром восхищаемся Лео. Этого никто не видит, мы обмениваемся мнениями через электронные чокеры. Слава богу, им не пришло в голову попросить нас снять эти чокеры перед совещанием.

Шеф молчит. Он прекрасно понимает, как не просто спорить с тем, у кого IQ перевалил за двести.

— Мне вспомнилась фраза, — --">