Ростислав Владимирович Долгилевич - Западный Берлин и советская дипломатия (1963–1969 гг.)

Ход международных переговоров по Западному Берлину во много определял и направленность исследований. В конце 50–60-х годов в них широко освещались различные стороны четырехстороннего статуса Берлина, сложившегося в соответствии с соглашениями 1944–1945 гг., а также вопросы о том, оставался ли в силе этот статус после раскола Берлина; кто, как и почему его нарушал или даже разрушал. Большинство авторов жестко критиковали позицию СССР и выдвигали аргументы, призванные подкрепить позицию западных держав и ФРГ. Практически во всех рассматриваемых работах этого времени нота Советского правительства от 27 ноября 1958 г. характеризовалась как ультиматум. СССР обвинялся в развязывании второго берлинского кризиса и подчеркивалось, что его цель заключалась в вытеснении западных держав из Западного Берлина.

Говоря о возведении Берлинской стены, большинство авторов делали ударение на бесчеловечном и антигуманном характере этой акции. Во многих работах подчеркивалось, что она была направлена прежде всего против собственного народа. Главная причина возведения стены определялась как стремление СССР и ГДР любыми путями пресечь бегство восточных немцев на Запад. Вопрос о том, закончился ли второй берлинский кризис с возведением стены, не ставился, но некоторые авторы говорили о «кризисе 1958–1961 гг.» Написанные по горячим следам событий, эти работы не отличались глубиной анализа и часто носили больше публицистический, чем научный характер.

Вторая волна публикаций, затрагивавших вопрос о Берлине, поднялась в ФРГ в ходе подготовки и особенно после подписания четырехстороннего соглашения от 3 сентября 1971 г. Среди них были и статьи публицистического характера, и серьезные научные исследования, в которых не только анализировалось содержание этого соглашения, но и освещались позиции всех заинтересованных сторон по Западному Берлину в 60-е годы^[16]. При этом значительное внимание уделялось позиции СССР по западноберлинскому вопросу во второй половине 1960-х годов.

В этом плане наиболее глубокими представляются работы X. Херцфельда, Д. Манке и О. Хеннига. Ряд авторов отмечают, что после завершения карибского кризиса СССР уменьшил давление также и в берлинских делах, но берлинский вопрос оставался в повестке дня дипломатии Востока и Запада, а «фантом Берлина» продолжал витать в небе Европы. В ряде работ ударение ставилось на том, что СССР, несколько отступив после 1962 г. по тактическим соображениям на задний план, «перепоручил» ГДР оказывать давление на Запад в берлинских делах, используя в качестве рычага коммуникации Западного Берлина, проходившие по ее территории. Руководство ГДР, в свою очередь, не только не отказывалось от предлагавшихся ему первых ролей в «берлинском спектакле», но и вынашивало собственные далеко идущие планы. Давление ГДР на коммуникациях с Западным Берлином время от времени приводило к «малым кризисам» в Берлине или даже принимало формы «мини-блокад». Тем не менее, по мнению большинства авторов, после 1962 г., особенно во второй половине 1960-х гг., и на Западе, и на Востоке постепенно усиливалась тенденция к сближению точек зрения СССР и западных держав по отдельным аспектам западноберлинского вопроса.

Из трудов по берлинской проблематике, опубликованных в ФРГ после объединения Германии, особенно выделяются работы 3. Алиша, Г. Веттинга и М. Уля^[17]. Алишу удалось проследить основные направления политики СЕПГ в отношении Западного Берлина на протяжении всего периода от возведения Берлинской стены до ее падения. Из материалов, приводимых Алишем, в частности, следует, что в ГДР 1963–1964 гг., ведя переговоры с сенатом о посещениях западноберлинцами Восточного Берлина, на первый план ставила не интересы жителей обеих частей города, а свои собственные политические интересы, прежде всего максимальное продвижение по пути признания ГДР де-факто и, по возможности, де-юре.

Особого внимания заслуживает работа Г. Веттига о втором берлинском кризисе. Автор использовал широкий круг источников, в том числе материалы Архива внешней политики РФ. В целом можно согласиться с характеристикой Веттига как «яркого представителя „традиционализма“»^[18] — концепции, которая постулировала «советскую агрессивность, намерение захватить или поставить под свой контроль всю Германию и всю Европу». Даже критики Веттинга признают «его эрудицию и усердие в добывании и обработке архивного --">