Василий Георгиевич Колташов , Борис Юльевич Кагарлицкий , Виктор Мизиано , Виталий Куренной , Анна Очкина , Акрам Муртазаев , Александр Берегов , Александр Желенин , Ален Кривин , Али Эсбати , Артемий Магун , Илья Будрайстскис , Илья Федосеев , Мария Курзина , Якоб Норхой - Левая политика. Текущий момент.

Московско-Византийской империи, вздрагивали при упоминании еврейской фамилии и восхищались израильскими методами борьбы с терроризмом, которые можно применить против чеченцев, дагестанцев, татар, башкир, грузин или украинцев — в зависимости от конкретных обстоятельств.

Господствующими идеологиями 1990-х были (и на уровне официальной пропаганды остаются по сей день) национализм и либерализм. И в России, и в Восточной Европе все основные партии и политические группировки представляют эти две идеологии, либо какие-то их комбинации. Понятия «правые» и «левые» тоже используются в лексиконе журналистов и комментаторов, но смысл их как-то размыт и невнятен.

Причина вовсе не в том, что эти понятия якобы утратили свой прежний смысл, а в том, что все участники политического процесса являются правыми. Их идеология, их действия, их система ценностей точно соответствуют всем нормам «правой политики», описанной в классической политологии.

С другой стороны, есть целый спектр партий, претендующих на левого избирателя, либо по историческим причинам вынужденных сохранять связь с революционными лозунгами прошлого. В первую очередь речь идёт, конечно, о партиях, называющихся коммунистическими или вышедшими из бывших государственных компартий. При этом, парадоксальным образом, обнаруживается, что в Восточной Европе «левые» партии на самом деле являются инструментом либеральной политики, а в России (и отчасти на Украине), они, напротив, становятся носителями националистической идеологии.

Разумеется, это связанно с особенностями политической истории: в Польше или Венгрии националистические движения сложились в оппозиции к коммунистическому режиму, а партийная номенклатура, возглавившая процесс приватизации, не смогла полностью отказаться от организационной связи с «привычной» партией. Напротив, в СССР наиболее динамичная часть номенклатуры сумела заново организоваться под антикоммунистическими лозунгами и либеральными знамёнами, а неудачники устроились на идеологических обломках КПСС.

В реальной политике происходит постоянное чередование национализма и либерализма. В Польше, Чехии или Венгрии оно принимает характер чередования правящих партий. Однако в России такого рискованного эксперимента правящие круги себе не позволяют. Тем не менее, мы видим точно такое же чередование «либеральных» и «национальных» фаз в рамках одной и той же несменяемой российской власти.

На практике же «национальные» и «либеральные» риторические лозунги, сменяя друг друга, лишь обеспечивают проведение единого, последовательного и преемственного курса на строительство корпоративного капитализма. Конечно, курс время от времени корректируется, но этого как раз и требует внутренняя логика капиталистического проекта.

И всё же проект капиталистической реставрации сталкивается с возрастающими трудностями — в теории и в практике, в идеологии, экономике и политике. У нас в России принято считать, будто всё, с нами происходящее, исключительно самобытно и уникально — даже наше воровство и наши глупости. Между тем мировая экономика, уже несколько лет живущая с острым предощущением серьёзных катаклизмов, не может не влиять на нашу страну, также как и происходящие у нас процессы — на внешний мир.

Главная причина трудностей, с которыми сталкивается реставрация капитализма в нашей стране (точнее, в наших странах, поскольку бывший Союз уже распался на полтора десятка фрагментов, и каждый из них претендует на «национальную государственность»), состоит в том, что буржуазная система явно не справляется с порождёнными ею противоречиями. Неолиберальный вариант развития, навязанный человечеству в глобальном масштабе после краха СССР, явно исчерпал себя. Его изжитость в достаточной мере очевидна даже правящим классам, но заменить его нечем.

Политическая нестабильность в бывших «коммунистических» странах, выразившаяся в череде «цветных революций», была осмыслена обществом в духе модных сейчас теорий «манипуляции сознанием» и с точки зрения геополитических конфликтов между правящими кругами США и региональными элитами. Показательно, однако, что кризис не остановился в какой-то одной точке (географической или хронологической), охватывая всё новые и новые страны с самыми разными режимами — от Венгрии до Мексики мы наблюдаем повторение одних и тех же сценариев, которые всё меньше похожи на --">