Бертран Рассел - Завоевание счастья

друзья могут умереть. Но эти неприятности не разрушают исходное качество жизни, в отличие от тех, что возникают из отвращения к себе. Вдобавок всякий внешний интерес побуждает к активности, которая, пока интерес сохраняется, представляет собой отменное профилактическое средство от ennui^[3]. Зато интерес к себе, напротив, не подразумевает позитивной активности. Его результаты – это ведение дневника, психоанализ или, быть может, уход в монастырь. Но монах не обретет счастья, покуда монастырская рутина не заставит его забыть о собственной душе. Счастье, которое он приписывает вере, можно обрести и в должности подметальщика – при условии, что человек твердо намерен посвятить этому занятию всю свою жизнь. Внешняя дисциплина есть единственный путь к счастью для тех бедолаг, которые настолько поглощены собой, что их нельзя исцелить никаким иным способом.

Их пристальный интерес к собственной особе проявляется по-разному, но мы возьмем в качестве примера три широко распространенных типа: грешника, нарциссическую личность и человека с манией величия.

Упоминая «грешника», я не имею в виду человека, который действительно грешит: в конце концов, грехи совершаются всеми – или вообще никем, тут все определяется толкованием значения слова «грех». Нет, я имею в виду человека, который поглощен осознанием своей греховности. Этот человек постоянно осуждает себя, и это неодобрение, будучи человеком верующим, он интерпретирует как неодобрение со стороны Бога. Он располагает неким представлением о своем идеальном «Я», и этот образ находится в постоянном противоречии с реальностью. Если в своем сознательном мышлении он давно распрощался с принципами, усвоенными на материнских коленях, чувство собственной греховности может прятаться глубоко в подсознании и вырываться из этих глубин, лишь когда человек пьян или спит. Тем не менее даже этого может быть достаточно, чтобы человек потерял всякий вкус к жизни. В сущности, он продолжает следовать всем тем запретам, которые усвоил сызмальства. Ругаться плохо; пить спиртное плохо; пререкаться плохо; а хуже всего секс. Конечно, наш герой не воздерживается ни от одного из перечисленных удовольствий, но все они для него отравлены, они унижают его в собственных глазах. Единственное удовольствие, которого он жаждет всей душой, – это ласковое одобрение матери, испытанное им в далеком детстве. А поскольку это удовольствие ему уже недоступно, он чувствует, что все на свете бессмысленно; и раз уж он не может не грешить, то решает грешить с размахом. Влюбляясь, он ищет в любимой материнской нежности и заботы, но не может их принять, поскольку не может уважать женщину, с которой вступает в сексуальные отношения. Далее, разочарованный, он становится жестоким, раскаивается в своей жестокости и начинает заново весь этот жуткий цикл воображаемого греха и реального раскаяния. Такова, по-видимому, психология очень и очень многих будто бы законченных грешников. Их сбивает с пути истинного преданность недостижимому объекту желания (матери или замещающей ее фигуре), усугубленная усвоенным в ранние годы жизни нелепым моральным кодексом. Избавившись от тирании ранних убеждений и привязанностей, жертвы материнской «добродетели» сделают первый шаг к счастью.

Нарциссизм в определенном смысле есть противоположность традиционного взгляда на грех; это привычка восхищаться собой и жаждать восхищения окружающих. До некоторой степени это, конечно, нормально, и тут нечего осуждать; лишь чрезмерное увлечение своей особой становится серьезным пороком. У многих женщин, в особенности у богатых дам из высшего общества, способность любить практически полностью иссякла, и на смену ей пришло горячее желание влюбить в себя вообще всех мужчин. Когда такая женщина убеждается, что мужчина ее любит, она перестает в нем нуждаться. То же самое происходит, хоть и реже, с мужчинами; классическим примером здесь будет главный герой «Опасных связей»^[4]. Когда тщеславие возносится на подобные высоты, уже невозможно говорить об искреннем интересе к другим, а потому невозможно обрести истинное удовлетворение в любви. Прочие интересы иссякают с еще более трагическим результатом. К примеру, нарцисс, вдохновленный общественным интересом к великим художникам, может заняться рисованием; но, поскольку живопись для него – всего-навсего инструмент, он не может увлечься ею по-настоящему и в итоге терпит провал, а --">