Екатерина Константиновна Гликен - Как ни крутись

Папку венчала отдельная бумага –заявление о приёме его, Ласточкина, в кандидаты на ближайшие выборы.

Александр удивился, причмокнул, словно пытаясь почувствовать на языке, каков Ласточкин на вкус, и не отказал.

Вчера состоялась та самая встреча с Главным. Ласточкин привёл своё вооружённое до зубов войско, состоящее из членов семей бывшей оппозиции, которых долго собирал и уговаривал вступить в кандидаты, расписывая в красках возможность отомстить, с которыми три месяца они планировали свой поход на Правительственный Дом и убийство вождя. План был удивительно прост: раздать негативно настроенному народу оружие и организовать проход в Правительственный Дом, чем оправдать себя как идеолога-убийцу, ну, и стать угодным новой власти, а значит продолжить купаться в роскоши и славе.

Одного только не учёл Ласточкин: того, что разум его сильно притупился за неиспользованием в течение нескольких лет, пока он получал награды и премии за лесть и преданность. Он, чувствуя себя настолько умным, насколько это было описано в местной прессе, даже и не подумал предусмотреть различные варианты. И крайне был удивлен, когда по приходе в Правительственный Дом его гоп-компанию заставили разоружиться и только под прицелом автоматчиков пустили в небольшую залу для встречи с Самим. Собственно, и Самого-то на встрече не было: была кукла, машущая рукой вдалеке от всех, похожая на Главного.

– Неужели вы думали, что мы допустим вас к встрече? – усмехнувшись спросил Александр. – Теряете хватку, любезный…

Выходило, что ради собственных амбиций Ласточкин однажды придумал как истребить оппозицию, а в другой раз – как добить оставшихся и подписал собственный смертный приговор. Нечего было и надеяться, обманутые семьи оппозиционеров однозначно были уверены, что Ласточкин нарочно их обманул, и жаждали расправиться с ним.

Электорат оживленно голосовал. Только это снова никого не волновало. Все кандидаты хотели одного: сначала убить Ласточкина, а потом, по возможности, кого-нибудь ещё, тот же самый народ, а потому что чего он за них не заступился ни тогда ни сейчас…

– Нужно всего лишь только попросить, – повторил Ласточкин слова Александра, прижавшись к шершавой стене подъезда. – И Он не отвергнет.

«Отче наш иже еси на небеси… аве отче чашу эту мимо пронеси… читай не так, как пономарь, а с чувством с толком с расстановкой…»

Но как? Как просить? Какие слова? Хоть бы одна молитва? Куда смотреть, что говорить?

Ласточкин повернулся к стене и начал говорить с ней.

– Дорогой господь, – неуверенно, но горячо начал профессор политологии.

И вдруг в стене Ласточкин разглядел ту самую страшную рожу с мерзкой ухмылкой, которую видел в самом начале карьеры. За спиной послышался гадкий смешок.

Ласточкин резко развернулся и выстрелил на звук, наугад. Пуля отрекошетила от стены. Ласточкин почувствовал холод в районе живота и упал.

Мария Ивановна выскочила в подъезд, услышав выстрел, и увидела мужа, лежавшего на полу и истекавшего кровью.

***

У изголовья стоял Александр.

– А-а, вот вы и снова с нами, – ощерился он.

Ласточкин сморщился, словно от боли.

– Лучше б я умер.

– Э-э, нет, – погрозил пальцем Александр. – Вы живы. Он сохранил вас, поверил вам. Такова Его милость. А значит, у вас есть еще один шанс стать хорошим человеком. Кстати, вы единственный выживший кандидат, но имейте ввиду, что кандидат вы от правящей партии. Поверьте, ваш шанс сохранить душу теперь фактически равен нулю.

Александр поправил пакет с кровью, которая по узенькой трубочке переливалась в вену Ласточкина и улыбнулся.

– Хорошая кровь, свежая. Не хуже, чем в самом зале заседаний. Привыкайте…