Франсуа Федье - «Мир спасет красота». В России

положительное содержание, которое он мог иметь. Нет ничего проще: достаточно вспомнить, в каком контексте и откуда идея «тоталитарного» получает свой смысл. Но этот контекст и эта область суть не что иное, как контекст и область философской логики, а именно то, что со времени приспособления логики к схоластическому языку называется всеобщим¹⁸.

Мой тезис, если это звучит не слишком высокопарно, в том, что мысль о «тоталитарном» есть предельное воплощение старой логической темы всеобщего. Это могло бы наметить весьма интересные маршруты исследования для профессиональных философов; например, уточнение концептов, с помощью которых философы формулируют понятие «тотальность»¹⁹. Так, Кант уделяет особое внимание выделению внутри самой тотальности нескольких очень разных смыслов, в силу чего слово «тотальность» объединяет разнородные значения (как universalitas, так и universitas²⁰, если прибегнуть к латыни). Смысл моего тезиса в том, что философская мысль оказалась бессильна сохранить для всеобщего подобающий высокий статус, позволив всеобщему соскользнуть к единообразию²¹. Почему? Не бесполезно побеседовать об этом недостатке, тем более что это позволит нам сделать важное замечание относительно собственной задачи философии.

В самом деле, один из неискоренимых предрассудков — считать предназначением философии предоставлять концептуальные инструменты, с помощью которых человечество справлялось бы с «проблемами», присущими его состоянию. Возможно, самая неотложная задача для нас, для эпохи, в которую мы живем, — очнуться от этой величайшей иллюзии. «Догматический сон», о котором говорил Кант²², — ничто по сравнению с тем монотонным сомнамбулизмом, в котором теперь пребываем все мы относительно мысли. Вот почему нам необходимо постоянно вспоминать сказанное Хайдеггером вот уже полвека назад:

Самое тревожное в нашу тревожную эпоху и то, о чем должно размышлять более всего, это то, что мы всё еще не мыслим²³.

Чтобы пока только расположить нас как следует к этому вопросу, надо, еще прежде чем мыслить — и для того, чтобы настроиться на это, — начать расставаться с привычками, мешающими нам мыслить. Для нас важно — здесь и сейчас — четко осознавать, что именно этому посвящен весь наш совместный труд: с полным осознанием и ясностью трудиться над избавлением от привычек, мешающих нам мыслить.

Я только что сказал, что понятие «тотальность» — такое, как оно в конце концов утвердилось повсюду в XX веке, — отклонялось по нисходящей от философской мысли о всеобщем. Но сейчас все происходит так, что «тоталитаризм» никто уже не рассматривает иначе, как отрицание всеобщего, и мое предположение выглядит парадоксом. Поэтому я хотел бы вместе с вами уделить самое пристальное внимание этой, тревожной самой по себе, вещи, которую попытаюсь сформулировать как можно яснее: хотя понятие о всеобщности кажется нам самой гарантией человечности (Menschlichkeit), все же именно из него проистекает тоталитаризм — то есть матрица того, что мы воспринимаем как архетип поведения, преступного по сути.

Как это случилось? Можно ли определить этапы этой девальвации? Попробуем разобраться. Одна лишь просьба: прежде всего, не видеть в том, что мы сейчас будем делать, усилие эрудиции. Намного важнее то, что нам предстоит актуализировать. Дело касается нашей истории или, скорее, того, что тайно управляет нашей историей.

Французское «universel» — калька термина «universalis», который впервые появляется, кажется, у Квинтилиана для перевода того, что греки его времени, эллинистической эпохи (точнее — логики Стои), называли словом το καθολικόν, без изменений перешедшим в наше слово «catholique»²⁴. Аристотель почти не использует καθολικόν. У него решающую роль в отладке философского зрения играет наречие καθόλου — точно в той мере, в какой оптика слова καθόλου подразумевает «сообразно Всему». Латинским авторам существительное среднего рода «Universum» служило для перевода греческого то ολον («Всё как целое»). Простая справка в замечательном «Этимологическом словаре латинского языка»²⁵ Альфреда Эрну и Антуана Мейе позволяет сделать решающую ремарку. В статье «Universus» эти два выдающихся филолога отмечают: «В собственном смысле, „всецело (одним порывом) обращенный к чему-либо“». Это замечание указывает нам, что в латинском слове «universus» элемент uni- означает не то, к чему обращен взгляд, но та модальность, в --">