Стефен Эдвин Флауэрс - Красная руна

возможность с куда большей уверенностью причислить храмовников к историческому лагерю черных магов.

С точки зрения лингвистики следует заметить, что часто употребляемая транскрипция «бафомей» (по правилам произношения в современном французском) не верна для старофранцузского, языка французских храмовников. Правильной, старой транскрипцией будет именно «бафомет». Также, нельзя не отметить, что в старофранцузском заимствованные слова (в особенности арабские), начинавшиеся с [m], часто слышались и записывались с заглавной «B» — и тогда имя «Бафомет» может оказаться не чем иным, как старофранцузским искажением «Мафомет»: Магомет, Мохаммед. Такое толкование должным образом изложено в книге «Суфизм» Идрис Шаха. На странице 254 он выдвигает предположение о том, что «Бафомет»:

…может также быть искажением арабского abufimat (что в маврском испанском произносится примерно как «буфихимат»). Слово это означает «отец понимания». В арабском языке понятием «отец» принято обозначать источник, главное вместилище или нечто подобное. В терминологии суфиев «ras el–fahmat» (голова знания) означает умственное озарение человека после завершения очищения — преобразованное сознание.

Египет и перевоплощение (1989)

Читая популяризованные работы в духе «нью–эйдж», замечаешь один из этих «фактов», некритично принятых на веру: якобы египтяне веровали в перевоплощение и разработали учение, подобное или идентичное индийскому учению о карме. Исторически, наиболее вероятной причиной такой ложной убежденности является то, что красочно–экзотические религиозные учения Индии и таинства Египта пришли в западное европейское сознание примерно в одно и то же время, то есть в первой половине девятнадцатого столетия.

На самом деле, представление об идеях Египта остается крайне смутным в сравнении с широтой и глубиной познаний о религиях хинду и буддизма и их философиях. Разумеется, главная причина этого в том, что индийские системы (чьи изначальные идеологические корни скрываются в традиции Риг–веды, которой сегодня уже более четырех тысяч лет) всё еще образуют живущие и воспроизводящиеся системы мышлений и верований, в то время как египетские системы вымерли почти две тысячи лет назад.

Надписи на Розеттском камне начали расшифровывать лишь в 1822 году, и потребовалась почти сотня лет и труд многих исследователей, чтобы просто начать понимать идеи, содержащиеся в египетских текстах, записанных иероглифическим и демотическим^[1] письмом. Британский египтолог Э. А. Уоллис Бадж, например, еще в девятнадцатом веке приписывал древних египтян к какому–то сорту дикарей. Его выводы о философском содержании их духовных достижений отражают его предубежденность, и такое отношение было всеобщим в современной Баджу Британии.

В период между «открытием» таинственного Египта пост–средневековой Европой и развитием и усовершенствованием исследовательского подхода, позволившим яснее понимать то, о чём же в действительности думали и во что верили древние египтяне, общественная жажда знания о тайнах Нила питалась из различных индийских, иудеохристианских и греческих интеллектуальных источников. Это, а также ряд факторов, присущих египетскому интеллектуальному миру (например, яростное подавление египтянами культа Сета и отрицание этого бога со времени XXV династии), сделали воссоздание подлинной картины египетской философии более сложным, чем это могло казаться вначале.

Тем не менее, мы никоим образом не заинтересованы в какой–то «нео–египетской религии». Подобная реконструкция была бы только упражнением чистого воображения, поскольку органическая культура, рождавшая те идеи, мертва. Всё же, многие исследователи на разных уровнях заинтересованы в поисках подлинного понимания сущности Принципа автономного разума^[2], раскрытого исторически в египетском культурном контексте. А потому, с применением самых утонченных линз, даруемых этим Принципом, нам нужно исследовать самые изощренные и возвышенные идеи в египтологии современности.

Недавно завершенный «Lexikon der Ägyptologie» в восьми томах, опубликованный Харассовичем в Германии, стал наиболее современным выражением академической египтологии в энциклопедическом масштабе. Этот труд стал «последним словом» относительно практически всякого предмета, относящегося к Египту, наиболее достоверным и --">