Ольга Александровна Седакова , Валерий А. Котов - «Болящий дух врачует песнопенье»: о конструктивной роли вокализма в стихе
Название: | «Болящий дух врачует песнопенье»: о конструктивной роли вокализма в стихе | |
Автор: | Ольга Александровна Седакова , Валерий А. Котов | |
Жанр: | Литературоведение (Филология) | |
Изадано в серии: | неизвестно | |
Издательство: | Институт русского языка АН СССР | |
Год издания: | 1990 | |
ISBN: | неизвестно | |
Отзывы: | Комментировать | |
Рейтинг: | ||
Поделись книгой с друзьями! Помощь сайту: донат на оплату сервера |
Краткое содержание книги "«Болящий дух врачует песнопенье»: о конструктивной роли вокализма в стихе"
Звуковому строению стиха традиционное стиховедение никогда не придавало такого значения, как метрике, ритмике, строфике. Исключение — звуковая организация правого края стиха, — краегласие, рифма. Но рифма в изоляции от стихового ряда, которому принадлежит, оказывается совершенно внешним элементом стиховой конструкции — механической скрепой между графически и ритмически разбитыми строками. Такими скрепами можно соединять вполне хаотические звуковые последовательности (что мы и наблюдаем в графоманском «рифмоплетстве»). Но стихи иного рода соблюдают — в этом наше убеждение — и соблюдают, по видимости, бессознательно некоторые законы «звукоряда», законы, нигде эксплицитно не изложенные. В этой неэксплицированности — их основное отличие от элементарных правил распределения силы — слабости (метрики).
Читаем онлайн "«Болящий дух врачует песнопенье»: о конструктивной роли вокализма в стихе". Главная страница.
«Болящий дух врачует песнопенье»: о конструктивной роли вокализма в стихе
Звуковому строению стиха традиционное стиховедение никогда не придавало такого значения, как метрике, ритмике, строфике. Исключение — звуковая организация правого края стиха, — краегласие, рифма. Но рифма в изоляции от стихового ряда, которому принадлежит, оказывается совершенно внешним элементом стиховой конструкции — механической скрепой между графически и ритмически разбитыми строками. Такими скрепами можно соединять вполне хаотические звуковые последовательности (что мы и наблюдаем в графоманском «рифмоплетстве»). Но стихи иного рода соблюдают — в этом наше убеждение — и соблюдают, по видимости, бессознательно некоторые законы «звукоряда», законы, нигде эксплицитно не изложенные. В этой неэксплицированности — их основное отличие от элементарных правил распределения силы — слабости (метрики).Звуковая сторона стиха (для которой не найдено даже точного термина: «оркестровка», «звукопись», «эвфония» — каждое из этих названий по своим причинам неудовлетворительно) обращала на себя исследовательское внимание в случаях яркой изобразительности (типа: «Как бы резвяся и играя / Грохочет в небе голубом») или выразительности («звуковой жест», по Ю. Н. Тынянову, типа: «И в суму его пустую / Суют грамоту другую» — артикуляция «у» передает «говорение по секрету»), вообще выдвинутости звучания, «благозвучного» (типа бальмонтовского) или, наоборот, «режущего ухо» футуристическое[1]. Новое внимание к общему звуковому строю стихотворной речи связано с идеей звуковой квазисемантики работы В. К. Журавлева и с соссюровской идеей анаграммы относящейся более к буквенному, чем к звуковому строю.
Во всех, кроме последнего, случаях речь идет в сущности, не о конструктивном, а о декоративном значении звука: могут быть стихи со «звукописью», а могут — без. Функция звукового строя в стихе тем самым уподобляется функции фигур, тропов, то есть необязательных, факультативных элементов, а не грамматике, без которой не может быть построен самый аскетичный стиховой текст. Даже Ю. Н. Тынянов в «Проблеме стихотворного языка» противопоставляет ритм — конструктивный фактор, направленный «вправо» «прогрессивное действие», звуковому повтору этим и исчерпываются звуковые явления в «Проблеме», действующему регрессивно.
Наша идея состоит в подходе к звуку в стихе как к носителю определенной высоты — и к звуковому строю (не «повторам», а всем видам дистрибуции звуков) как определенной организации высот, «мелодии». Таким образом, стих — в преобразованном виде — содержит в себе обе основные характеристики музыки: ритм и высотную организацию. Вторая характеристика, на наш взгляд, так же конструктивна в стихотворном языке, как ритм в описании Ю. Н. Тынянова: т. е. формо‑ и смыслообразующий фактор, действующий сплошь, как грамматика, а не как тропы и фигуры.
Как стихотворный ритм иноприроден физическому, акустическому ритму музыки («доли» стиха — не хронометрические единицы), так и высотная организация стиха не может быть приравнена к абсолютной высотной шкале и тем более — измерена интервалами. Это как бы «идеи» относительной друг к другу высоты звуков.
Носителями высоты в первую очередь, естественно, являются гласные; еще у́же — ударные гласные[2]. Расположив русские гласные по высотной шкале, от «и» до «у», мы изображаем движение вокализма стиха. Стихотворный текст в отличие от опытов Андрея Белого, искавшего тот же путь анализа рассматривается дискретно. Непрерывная линия высотности целого стихотворения менее информативна, чем сопоставимые между собой отрезки строк-стихов.
О красоте высотного построения можно судить лишь в сопоставлении со словесным рядом. Вот пример такой красоты: 1. Свирель запела на мосту. 2. И яблони в цвету. 3. И ангел поднял в высоту 4. Звезду зеленую одну 5. И стало дивно на мосту 6. Смотреть в такую глубину 7. В такую высоту. А. Блок, «Арфы и скрипки».
Первые четыре строки опевают нисходящее движение: нисходя каждый раз со все более низкого звука (и — я — а — у) и все более решительно.