Александр Марков - Живая ласточка языка

наблюдается далеко не во всех языках, и даже в известных нам языках, несмотря на столетия грамматических усилий, мы не всегда можем сказать, это слово или синтагма, например, «впередсмотрящий». В конечном счете грамматикам приходится обращаться к социальным реалиям, к социальной жизни, чтобы разобраться, где слово, а где синтагма, например, к названиям должностей или к распределению труда в данном обществе — то есть заняться социолингвистикой.

Столь же неочевидны и представления о необходимости местоимений, категории лица или категории времени для глаголов. Мы встречаем языки, где время может выражаться не с помощью глагольных форм, а лицо — не с помощью форм первого, второго и третьего лица. При этом такое строение языка не препятствует возникновению социальных институтов. Язык не является простым средством, ящиком с инструментами, как иногда его представляли до возникновения социолингвистики. Наоборот, язык перформативен — мы будем обсуждать идею Джона Остина о том, «как делать вещи с помощью слов».

Чтобы заниматься социолингвистикой, нужно знать несколько терминов, употребляя их не в бытовом, а в научном смысле. Так, пиджин — это упрощенный язык межнационального общения, возникающий из торговых нужд и обслуживающий только одну социальную сферу — торговлю. Жаргон — это не просто речь какой-то социальной группы, это инструмент адаптации этой группы к меняющимся социальным обстоятельствам. Поэтому неверно представлять жаргон просто как упрощение или огрубление языка — это вообще не изменение языка, а определенный способ его использовать, выделять в нем то, что в нем и так есть — кто скажет, что жаргонизма нет в составе языка или он не может быть в нем? Даже если он исключен литературным языком, само это действие исключения показательно для литературного языка. Лингва франка — это язык межнационального общения, но имеющий все свойства литературного языка. Он упрощается до обслуживания отдельных функций социальной жизни, но таких функций может быть сколь угодно много, и в конце концов лингва франка фактически совпадает с литературным языком. Разве что в нем не бывает обычно сложных литературных стратегий, например, сарказма, но в остальном он позволяет переживать те же аффекты, что и литературный язык.

Научный смысл этих терминов показывает, что нельзя сводить суть языка к известной нам повседневной языковой деятельности, и тем более — к оценкам этой деятельности, в духе «язык засоряется». Напротив, следует принимать его в его несводимости к наблюдаемым вещам и даже наблюдаемым действиям. Нам в работе понадобится «Словарь социолингвистических терминов» под редакцией Михайльченко, его знания достаточно, чтобы вести полевые исследования, например, среди малых народов. Также нужно прочесть учебник Беликова и Крысина, в котором объясняется, как вести полевые исследования в области социолингвистики, например, как исследовать малые народы и их языковое самоопределение в разных странах.

Сейчас нам надо запомнить имена двух великих лингвистов ХХ века: американец Эдуард Сепир (1884—1939) и француз Эмиль Бенвенист (1902—1976). Сепир, изучавший языки индейцев, полиглот и социальный мыслитель, близкий психоанализу, утверждал, что языки, группируясь по происхождению, как дерево индоевропейских или полинезийских языков, тем самым объединены по каким-то глубинным структурам, которые передаются от языка-предка языкам-потомкам. Это явление Сепир в своей книге «Язык» (1921) назвал «дрейфом»: некоторые общие способы семантизации дрейфуют во времени или пространстве. Например, этой глубинной структурой может быть представление о времени и пространстве, представление о другом и чужом, представление о собственности и общем достоянии. Грамматические структуры на поверхностном уровне поддерживают тождество этих глубинных структур. Язык тем самым форматирует действительность: как именно мы представляем себе, например, устройство мира, деление его на сегменты, скажем, свое пространство и чужое. Это форматирование действительности наследуется нами независимо от наших убеждений, являясь своеобразным «бессознательным» языка. В упрощенном виде учение Сепира известно нам как «гипотеза лингвистической относительности Сепира и Уорфа», которая до сих пор вызывает большие споры и в среде лингвистов, и в среде интеллектуалов.

--">