Райнер Эккерт - Разыскания в области исторической семасиологии русского языка (установление и обоснование семантического развития слова на примере вост.-слав. диал. волога)

списку 1282 г.) (СлРЯ XI—XVII вв. 2, 317).

2 … и вздорожиша все по торгу, и хлѣбъ и волога и отътолѣ дороговь… (Новгородская 5‑я летопись 1228 г.)^[4]

3 … а былъ (князь Михаило Киевский) въ Новѣгородѣ 4 мѣсяцы и 8 днеи, а Новугороду было истомно силно кормы и вологою и великими дарми (Псковская 1‑я летопись 1471 г.) (Срезневский I, 290).

4 … азъ царевна … повестую: на вашем честноприяти, и на вашем хлѣбе и на вологѣ и на вине и на меду кланяюся… (Псковская 3‑я летопись 1473 г.) (Картотека Псковского областного словаря).

Как в этих случаях определить значение слова волога? Ясно одно: волога — это не хлеб, а другие виды пищи. Из первого примера, как будто, явствует, что волога — это не мясо и не рыба, иначе не имело бы смысла перечислять последние слова. Впрочем, возможна и другая трактовка, а именно — предположение о конкретизации, пояснении слова волога в этом контексте. Такое объяснение находит подтверждение во втором примере, к которому имеется вариант в 4‑й Новгородской летописи, где вместо и волога встречается и мѧса и рыбы, т. е. цитата звучит полностью следующим образом: …и вздорожиша все по торгу: и хлѣбъ и мѧса и рыбы и отътолѣ дороговъ…^[5] Таким образом, здесь волога скорее означает ‛мясо, рыба, то, что едят с хлебом’.

Учитывая, что слово волога представляет собой скорее всего родовое понятие, мы перевели его для упомянутых древнерусских контекстов в специальной статье, посвященной этому слову, более общим немецким ‛Beikost, Zukost’^[6]. Так мы поступали и в ряде старорусских примеров XVI и XVII вв., хотя в отдельных случаях здесь не исключено, что волога могло иметь и более конкретное (видовое) значение. Ср. приведенный нами в начале этой работы диалектный материал.

В одном месте в Домострое волога выступало, по всей вероятности, в значении ‛овощи; приправа ко щам’ (СлРЯ XI—XVII вв. 2, 317).

Несомненно, большое значение для более точного определения семантики др.-рус. волога имеют свидетельства употребления этого слова в более поздних памятниках и в русских и белорусских народных говорах, хотя здесь нужно учесть определенное семантическое развитие, которое могло иметь место. На основе одних восточнославянских материалов, вероятно, не удается получить однозначный ответ на вопрос о значении др.-рус. волога.

По этой причине особую важность приобретают соответствующие материалы из родственных языков: во-первых, из словенского языка, где слово vlága имеет значения ‛влажность, влага, дождь, особенно теплый дождь; бульон, суп’ (Pleteršnik II, 776) и, во-вторых, из балтийских языков. В особой статье мы подробно исследовали соответствия для вост.-слав. волога и словен. vlága в литовском, латышском и древнепрусском языках^[7]. Привожу только некоторые из многочисленных балтийских соответствий приведенному праславянскому диалектному слову: ср. лит. val̃gis ‛пища, еда; блюдо’, диал. (вост.-лит.) valgà. ‛пиша, еда; провиант’, лит. válgyti ‛кушать’^[8], лит. pavalgà ‛пища, еда; еда в путь, провиант, Wegzehrung, закуска; третье блюдо; Imbiß, Vorspeise, Nachspeise; приправа к пище (мясо, жир, молоко, яйца, сыр и т. д.); приправа, гарнир из овощей к мясным и рыбным блюдам’ (LKŽ IX, 662) и pavilgà, ‛жировые продукты: сало, мясо, масло, приправа, пряности, Abmachsel, Fett, Gewürz’ (Там же, IX, 695), лтш. pavalgs ‛приправа, жир, волога, Zukost, Zutaten, Würze, Abmachsel, Fett’^[9] и др.-прус. (у Грунау) walge ‛esset’ (Fraenkel II, 1189)^[10].

Принимая во внимание праслав. *volga в значении ‛влага, влажность’ (ср. ст.-слав. влага, чеш. vláha, н.‑луж. włoha и т. д.), а также лит. vìlgti ‛стать мокрым’, vìlgšnas ‛влажный’, лтш. vil̂gt ‛стать влажным’, val̂gums, valgme ‛влага, влажность’ (Fraenkel II, 1189) и др.-прус. welgen ‛Schnupfen’^[11] (ср. рус. мокроты), мы установили следующую общую модель семантического развития:

‛влага, что-то влажное’ } → ‛влажная, мягкая, жидкая (жирная) пища’ } → ‛пища, кушанье вообще’

Полное отражение данной модели смыслового развития находим в литовском языке (здесь налицо все звенья семантического развития, включая среднее, переходное звено) и в древнепрусском языке (здесь отсутствует среднее звено семантического развития, что не удивительно, если учитывать фрагментарную засвидетельствованность этого западно-балтийского языка). В русских, белорусских диалектах и в древне‑ и старорусском, а также в словенском и в латышском языках данная модель (или данный семантический переход) осуществлена только частично, т. е. развитие как бы обрывается на втором (среднем) звене. Исходя из этого, мы установили, кроме --">