Людмила Васильевна Шапошникова - Австралоиды живут в Индии

хижине ничего не было, если не считать плетеного кузовка, наполненного мелкой вяленой рыбой. Что может быть хуже, я не знала. Но старик янади имел свой опыт и, видимо, знал. Его хижина стояла в колонии хариджан, где жило семьдесят семей из племени янади. В колонию я попала уже под вечер, когда над городом и окрестными полями поднялась оранжевая луна.

Глинобитные хижины примостились между шоссе и железной дорогой. Подслеповатые окна этих жилищ светились огоньками керосиновых ламп. Ночные бабочки вились у запыленных колпаков фонарей. Пахло человеческим жильем, дымом паровозов и машинным маслом. В поселке было знойно и душно.

Нималавенкайя (так звали старика) принадлежал роду Нимала — «Лимонное дерево».

― Лимонное дерево, — рассуждал он, — приносит кислые плоды. А когда плоды маленькие, они бывают горькими. Так и жизнь моего рода — горько-кислая. Да и осталось нас в роду совсем немного. Остальных мы уже давно растеряли. Я слышал, что несколько семей моего рода кочует где-то недалеко от нашего города. Но я никогда их не видел. Все мы, живущие здесь, тоже когда-то кочевали и строили хижины вдоль дорог. А теперь нам велели жить здесь.

Нималавенкайя, по-стариковски покряхтывая, поднимается и выходит из хижины. Я иду за ним. Из темноты навстречу нам выступает несколько человек. Я сразу замечаю гибкую фигуру юноши. На нем ничего нет, и только на бедрах неопрятный лоскут.

― Наш старейшина, — говорит Нималавенкайя. Старейшине от силы лет двадцать пять. Руки он держит почему-то за спиной. Потом, очевидно решившись, протягивает мне обод от барабана.

― Это что? — не сразу понимаю я.

― Барабан, — тихо говорит старейшина.

― Ну и что? — снова недоумеваю я.

― Барабан, который не звучит, — и опускает голову. Потом встряхивает буйной шевелюрой и говорит быстро и горячо, боясь, что его могут перебить и он забудет то, что хотел сказать. Его жесты выразительнее и красноречивее слов.

― Раньше в каждой хижине янади был барабан. Барабаны звучали по всей округе (старейшина бьет по ободу), и все знали, что это янади. У нас есть пословица: «Для янади барабан, что вода для рыбы». Наши предки пугали барабанным боем диких зверей, а потом били в барабаны и танцевали. А что осталось теперь у нас? — он поднимает обод над головой. — Один обод. У нас нет денег, чтобы достать новую кожу для барабана. Она стоит дорого.

И стоящие вокруг люди как эхо повторяют:

―…дорого.

В темноте какой-то детской печалью светятся их глаза. И сами они напоминают мне детей, которые жалуются взрослому и просят его помочь им.

Но старейшина как будто угадывает мои мысли.

― Нет, ― твердо говорит он. — Нет, мы не просим у тебя денег. Мы просто рассказываем тебе о наших бедах. Ты вошла в нашу хижину и сидела с янади. Поэтому я тебе все это говорю. Те, в городе, считают нас «неприкасаемыми». А мы — янади. Они не понимают этого.

— …Не понимают этого, — снова эхом отзываются остальные.

Я всматривалась в лица окруживших меня людей и задавала себе вопрос: что я о них знаю?

Я знала, что они принадлежат к племени янади. Их предки, протоавстралоиды, были первыми обитателями этой земли. Им удалось сохранить до сих пор элементы культуры каменного века. Но я знала о них и другое. Эти люди добывали себе хлеб тяжелым поденным трудом. Они рубили дрова, подметали городские улицы, убирали городские особняки, ухаживали за деревьями и цветами в городских садах, крутили педали велорикш. Соседний малопонятный и враждебный им мир заставил их работать на себя. И они стали париями этого мира. Неприкасаемыми. Их заманили в западню, и только смерть вырвет их из нее. Но почему разорванный барабан оказался главным во всем этом? Почему старейшина начал именно с него? Почему он не сказал, что за их труд они получают гроши, что их обманывают и обсчитывают? И постепенно я стала понимать. Этот молчащий барабан превратился сейчас для племени в некий символ. В символ их трагедии.

Луна уже высоко стояла в небе, и теперь я без труда различала черты людей. Старейшина замолчал так же неожиданно, как и начал. И вдруг произошло чудо. Беспорядочная толпа расступилась, превратилась в правильный круг. Люди медленно задвигались, прихлопывая в ладони, и запели мелодично гортанными голосами. И вновь каменный век ступил на этот клочок городской земли. И эта земля, луна и звезды принадлежали только им, янади. Бесшумно двигались темные полуобнаженные тела, и --">