Роберт Силверберг - Ева и двадцать три Адама

капитана звучал ровно, и я невольно восхитился его сдержанности, ибо наверняка знал, что тот с радостью сунул бы меня вместе с Евой в реактор. – Вы утверждаете, что нанялись на работу, чтобы выполнять все обязанности экипажной девицы?

– Не… все… капитан, – едва слышно ответила она. Мой жених мобилизован и находится в секторе Сириуса. Могут пройти годы, пока он вернется в солнечную систему. А может быть, и никогда не вернется. Я хотела… встретиться с ним.

– Именно поэтому вы пошли на сознательный обман? – спросил Баннистер.

– Гражданских в зону боевых действий не пускают. Это была единственная возможность прилететь к нему. Я знаю, что поступила дурно, и искренне сожалею об этом…

– Сожалеете! – взорвался лекарь Толбертсон. – Она сознательно приговорила нас к смерти, лишив жизненно необходимых услуг, а теперь, видите ли, сожалеет!

Капитан гневно посмотрел на меня, потом перевел взгляд на девушку: – – Вы соображаете, какую роль играет экипажная девица для персонала звездолета? Речь идет вовсе не о разврате, если использовать устаревшую терминологию. Дело в том, что все мы – рабы нашей природы. Конечно, некоторые из нас могут обходится без женщины восемь месяцев и больше, но для других такое воздержание имеет отрицательные последствия. Люди начинают мечтать в разгар рабочего дня, падает сосредоточенность, растет несовместимость. Увеличивается возможность роковой ошибки. Вспомните, как погибли «Мститель» и «Титан». С тех пор присутствие корабельных девиц стало обязательным, и это целиком оправдывает себя.

– Я не подумала об этом, капитан, – прошептала бедняга. – -Ну, если вы осознаете свою ответственность и приступите к делу, мы забудем об этом недоразумении. Вы согласны?

Она отрицательно покачала головой.

– Капитан, я… я еще не знала мужчины. Я хотела… для жениха…

Она замолчала. Капитан бросил на меня испепеляющий взгляд: чтобы офицер-психолог нанял на работу экипажную девицу-девственницу, это не лезло ни в какие ворота!

– Но она предъявила необходимые медицинские свидетельства, подписанные сертификаты… – прохрипел я.

– Это фальшивка. Я заплатила за них пятьдесят кредитов, – спокойно заявила Ева.

– Лучше, если вы сейчас отправитесь к себе в каюту и там подождете нашего решения, – резко подвел черту капитан.

Ева удалилась, и воцарилось тягостное молчание.

Нарушил его лекарь Толбертсон: – – Мне кажется, спорить не о чем. Несмотря на наше уважение к эмоциям и внутренним запретам девушки, мы либо немедленно пускаем ее в работу, либо бросаем в реактор и молимся Богу, чтобы живыми добраться до Сириуса. Лучше вообще не иметь женщины, чем иметь динамистку!

Я с надеждой смотрел на капитана, который был джентльменом до кончиков ногтей: не может быть, чтобы он подверг девушку насилию или решил отправить на смерть.

Но капитан печально процедил: – – Боюсь, что Толбертсон прав. Присутствие Евы на борту более опасно, чем вообще отсутствие экипажной девицы. Придется отдать приказ о ее уничтожении.

– Нет, подождите! – Я выдавил жалкую улыбку. – У нас есть средство использовать Еву Тайлер в качестве экипажной девицы, не разрушая ее личность…

Глаза капитана превратились в амбразуры, из которых вот-вот вылетят стрелы.

– Есть одно снадобье… Оно производит временное короткое замыкание логических центров головного мозга и не вызывает привыкания. Можно дать Еве это лекарство и обеспечить ее функционирование в роли постельного робота. В конце путешествия мы прекратим обработку и внушим ей, что она девственница, и вручим ее женишку. Никто не пострадает, и мы обзаведемся экипажной девицей…

Минут двадцать мы обсуждали это мое предложение со всех сторон. Никому не нравилась эта идея, но никто не видел иного решения, и все проголосовали «за».

Я зашел к Еве без стука и не удивился, когда застал ее в нервном припадке. Сел рядом, погладил по головке, будто она была моей дочерью, а не корабельной девицей.

– Все устроилось, Ева. Никто до вас не дотронется. Я принес лекарство, чтобы вы успокоились.

Она доверчиво посмотрела на меня. Я протянул ей таблетку и стакан воды.

Она проглотила ее, и я минут десять наблюдал, как личность Евы Тайлер потихоньку исчезала. Глаза стали пустыми, губы сложились в глупую ухмылку.

"Это нужно для общего блага, – повторял я. – Вопрос выживания.

Насущная необходимость". Но, как я ни старался убедить себя в этом, на душе кошки скребли.

Мы --">