Уильям Лобделл - Теряя веру Как я утратил веру, делая репортажи о религиозной жизни

при себе. Однако они не давали мне покоя, и мой детский ум работал, пытаясь разрешить эти противоречия.

Например, я не понимал, что такое Святая Троица. Как это возможно, что Отец, Сын и Святой Дух — все один и тот же Бог? Непонятно мне было и то, почему Бог не нашел лучшего способа примириться со своими грешными детьми, чем принести в жертву Своего Сына. В детстве я увлекался ацтеками, и когда в церкви говорили, что Господь послал Иисуса на крест за наши грехи, мне часто представлялся ацтекский вождь, ради умилостивления богов вырывающий из девичьей груди живое, еще бьющееся сердце. Если Господь и вправду Господь — почему Он не нашел никакого другого способа вернуть нас на путь спасения?

Иногда я разглядывал прихожан и удивлялся про себя тому, что в церкви, расположенной в одном из самых бедных районов Южной Калифорнии, прихожане в основном белые и явно принадлежат к высшим классам. В Евангелиях последователи Иисуса описаны совсем иначе. Где же нищие, где больные, где алчущие и жаждущие? А ведь найти их несложно — достаточно отойти от церкви на несколько шагов. Но на службе их почему-то не видно. Странным казалось мне и то, что местному епископу, когда он приезжал к нам в церковь, устраивали прямо-таки царский прием. Иисус омывал ноги своим ученикам и учил, что первыми станут последние, а священники вели себя с епископом словно с царем. Как будто к ним Иисус так и не пришел.

Сомнения мои усиливались после службы — когда, еще даже не выехав с парковки, отец принимался кричать на жену и детей. Только что больше часа мы старались приблизиться к Богу, просили у Него помощи и руководства, пели Ему хвалы, слушали

Его слова, запечатленные в Писании — о смирении, о любви к ближним и даже врагам как к самим себе. Хотя в церкви я отчаянно скучал, служба оказывала на меня свое действие — выходя из тяжелых деревянных дверей, я часто испытывал душевный подъем, ощущал близость святости и чистоты. Но папа явно ничего подобного не чувствовал. Его гневные тирады по дороге домой поражали меня, как богохульство. Как же он может, еще не доехав до дома, с такой легкостью выкидывать из головы все, что только что слышал?

Вслед за сестрой и старшим братом в семнадцать лет я бросил ходить в церковь. На последней службе я чувствовал себя, как в последний день школьных занятий. Отныне по воскресеньям я свободен: можно спать допоздна, можно смотреть бейсбол, можно кататься на серфе — что за блаженство! Свобода! Раньше мне ее так не хватало. О том, чтобы вернуться в церковь, я и не помышлял — точнее, сама эта мысль наполняла меня ужасом. Дело в том, что к этому времени образ Бога в моем сознании прочно слился с образом отца. На мой взгляд, Господь вел себя в точности как мой папаша: такой же раздражительный, непредсказуемый в гневе, так же вечно всем недоволен, и, как ни старайся, ему не угодишь. Именно так выглядел Бог, знакомый мне из ветхозаветных Писаний: Бог, который в приступах ярости уничтожал целые народы, не исключая и детей. Этого Бога я попросту боялся и старался держаться от него подальше — так же, как от отца.

Мой отец вырос во времена Великой депрессии. Семья его была очень бедной: он рассказывал, что выжили они благодаря сумкам с продуктами, которые привозила им каждое воскресенье щедрая бабушка. Он был суров и к себе, и к другим и от детей своих требовал очень многого. Дед, которого я никогда не видел, был известным в городе пьяницей, вечно пропадал в кабаках. Как многие дети алкоголиков, папа поклялся, что его судьба будет иной, — и это обещание сдержал: тяжким трудом и лишениями он сколотил миллионное состояние. Задача отца представлялась ему простой и ясной: его дети должны быть лучшими во всем! В их жизни нет места слабостям или ошибкам. Что бы мы ни делали — он оставался недоволен. Даже если достигали несомненного успеха, отец лишь советовал «не почивать на лаврах» и в следующий раз добиться еще большего. Своими успехами мы должны были ежедневно заслуживать его любовь. В каком-то смысле ею система воспитания принесла хорошие плоды (и к его чести замечу, что к старости он смягчился и подобрел). Мой младший брат и сестра получили степени в Стэнфорде, причем сестра окончила юридический факультет с отличием. Старший брат и я таких блистательных успехов в учебе не достигли, но тоже хорошо учились в школе, а в колледже играли в водное поло. Все мы стали трудоголиками и, не щадя сил, добиваемся успеха каждый в своем деле. Но за --">