Дмитрий Яковлевич Травин - Крутые горки XXI века: Постмодернизация и проблемы России

правления ее внука Александра I [Архангельский 2006; Томсинов 2006; Сафонов 1988]. Первые настоящие преобразования, названные Великими реформами, были осуществлены ее правнуком Александром II [Литвак 1991; Ляшенко 2003]. Трансформацией финансовой системы и аграрной общины занимались Сергей Витте [Мартынов 2002] и Петр Столыпин [Федоров 2002]. В итоге Россия провела значительный комплекс мероприятий, необходимых для нормальной модернизации [Травин, Маргания 2011: 153-166,223-236,293-320]. Однако и по сей день — спустя двести с лишним лет после возникновения идей екатерининского времени — мы далеко еще не завершили преобразования.

В других странах дело обстоит похожим образом, хотя при поверхностном взгляде на зарубежную историю нам порой кажется, будто там путь к современности сравнительно гладкий и на нем нет наших российских ухабов и рытвин. Однако на самом деле общество почти всегда очень тяжело воспринимает преобразования, доказательством чему являются контрреформы, возвращающие старую экономику и старые политические режимы, революции, разрушающие нормальную систему социальных институтов, а также гражданские войны, в которых сторонники и противники перемен сходятся в смертельной схватке.

Таким образом, можно сказать, что модернизация — это значительно более широкое понятие, чем реформа. Чтобы пройти долгий путь, ведущий из традиционного общества в современное, обычно необходимо осуществить целый ряд реформ. Причем в промежутках между реформами происходит самый важный процесс — адаптация общества к новым условиям жизни. При благоприятной адаптации модернизация ускоряется. Но когда люди медленно адаптируются, промежуток между реформами удлиняется, а иногда одни и те же преобразования приходится осуществлять неоднократно. В итоге обществу требуются значительные сроки на прохождение всего процесса модернизации.

К тому же модернизация в разных странах никогда не бывает идентичной из-за специфичности возникающих в разных местах препятствий. В одних случаях переход сильно затягивается. В других—идет вроде быстрее, но сопровождается разрушительными социальными катаклизмами. В третьих — модернизация хорошо синтезирует традицию с современностью, но затем вдруг останавливается из-за боязни разрушить старую, привычную культуру. Все это хорошо понимал российский реформатор Егор Гайдар, отмечавший в своем теоретическом труде «Долгое время», что «развитие любой страны не линейно и не одномерно. Более развитая страна своим опытом, своим примером демонстрирует менее развитой не будущее последней (как полагал Карл Маркс. — Д. Т.), а общие направления вероятных перемен. Национальные траектории зависят от множества факторов, которые, впрочем, поддаются описанию и анализу» [Гайдар 2005: 124].

Скажем, в России рыночная экономика в целом неплохо функционировала перед Первой мировой войной благодаря Великим реформам Александра II и тем преобразованиям, которые позднее осуществили С. Витте и П. Столыпин. Однако после семидесяти лет существования советской административной системы Егору Гайдару пришлось вновь формировать рынок. Связано это было с тем, что российское общество начала XX века не смогло адаптироваться к быстро происходящим в экономике переменам, отреагировало на них революцией, перешедшей в гражданскую войну, и в конечном счете предпочло уравнительный коммунистический строй, который в свете пронизывающей сознание идеологии казался тогда наиболее перспективным для развития. Трудная судьба гайдаровских экономических реформ и противоречивые результаты нашей политической трансформации, начавшейся в 1990-е годы, но не завершившейся успехом по сей день, во многом стали следствием того извилистого исторического пути, который довелось пройти России на протяжении длительного времени [Травин 2010а; Гельман 2013; Gel’man, Travin, Marganiya 2014].

Таким образом, модернизация — довольно сложный процесс, и так же сложно ответить на вопрос, какое общество можно считать модернизированным. Бесспорно, модернизированное общество — это вовсе не идеал. Не стоит считать, что в нем вообще отсутствуют проблемы. Точнее было бы сказать, что в нем одни проблемы в основном решены, тогда как высокий уровень развития сам по себе порождает проблемы иного порядка. Об этом, в частности, свидетельствуют попытки ученых сравнить различные страны мира, проанализировав, насколько счастливыми там чувствуют себя люди. С одной стороны, в --">