Тим Скоренко - Учебник стихосложения

постарайтесь сделать его ёмким. У меня, на деле, есть в загашнике несколько примеров того, как четверостишия писать не следует. Но эти примеры я попридержу, потому как не хочу подавать отрицательных примеров.

Зри в корень, то есть в текст

Практически на любом фестивале авторской песни, на конкурсе, на поэтическом смотре, на турнире менестрелей и так далее требуют текст песни или стихотворения. Комиссия с умными и серьёзными лицами сидит и слушает вас, параллельно изучая эту самую бумажку, порой водя по ней пальцем и что-то помечая в своих блокнотиках. Так вот, товарищи. Я утверждаю, что это полная и бесповоротная херня. Сейчас объясню причину такого утверждения.

Я согласен: текст на бумажке обязательно нужно на конкурс приносить. Это факт. Желательно, чтобы он был напечатан, а не накарябан от руки. Но дальше моё мнение входит в конфликт с товарищами из жюри. Следить за песней по тексту — это то же самое, что смотреть фильм, держа в руках сценарий, или смотреть балет, имея под рукой нарисованную постановщиком схему танца. И возмущаться, когда балерина на метр правее танцует, чем надо, неумеха эдакая.

Текст нужен только с одной целью. Если исполнитель замнёт какое-то слово или споёт так нечётко, что теряется общая канва песни, стоит заглянуть мимолётно в текст и снова поймать ритм повествования или объяснить себе, что же всё-таки пропел исполнитель. Уже после окончания песни можно бегло просмотреть текст в поисках явных стилистических ляпов, которые могли броситься вам в глаза во время исполнения. Но когда я пою перед жюри на мастерских, а это самое жюри с серьёзными выражениями хищных физиономий смотрит не на меня, а в бумажку, мне хочется закончить играть и покинуть аудиторию. Впрочем, пару раз я так и делал. Когда поют для тебя — изволь пересилить своё отвращение и смотри на исполнителя, а не в текст его песни и не в свои каракули.

И слушай, а не читай. Потому что песня и стихотворение — это совершенно разные вещи. Аб-со-лют-но. Песня — это совокупность слов и музыки. Это картина. Песенная поэзия без музыки может выглядеть ужасно, хотя может и не выглядеть.

Как пример, скажу, что замечательный Атморави пишет песни. Именно песни. Когда слушаешь их живьём, погружаешься по самое не хочу, упиваешься ими. А на бумаге это выглядит так себе, ну текстики текстиками, хоть сто таких напишу сегодня. И когда Рави на отборке Питаккорда в Минске не слушали, а пялились в эти бумажки, мне было смешно.

Михаил Щербаков как-то ответил на просьбу почитать стихи на концерте: «Вы знаете, я очень мало пишу стихов, которые можно читать. Все мои стихи суть тексты песен, и их нужно слушать. Поэтому я лучше буду продолжать петь». И он прав на все сто процентов. Песню нельзя читать. Песню нужно жить.

Задача композитора

Эта заметка — для композиторов. То есть для тех, кто пишет музыку на чужие стихи.

Лучше всего об искусстве создания музыки на чужие стихи сказал мой друг Андрей Паньшин. Он сказал мне о моём стихотворении «Сильвия и Кристина», которое положил на музыку: «Тим, когда ты писал это стихотворение, ты просто не знал, что ты написал блюз. А я его увидел».

Вот и всё. Задача композитора — увидеть то, что написал поэт. И тогда получится песня.

О Пушкине, глагольных рифмах и прогрессе

Часто, очень часто говоришь какому-нибудь графоману, что «убегал — ругал» — это посредственная однородная глагольная рифма, которой лучше избегать, а графоман тут же находит оправдание. Оправдание всегда всегда одно и то же: «А Пушкин так писал! Ты что, Скоренко, против Пушкина? Вся страна чтит великого поэта, а ты, что, не чтишь?» В спор против такого аргумента вступать бессмысленно. Успокаивает мысль, что применяющий подобный аргумент человек, слава Богу, поэтом станет вряд ли и никого, помимо своих родственников, пугать рифмами не будет. Но прецедент есть прецедент, и нужно высказать своё мнение — раз и навсегда.

Александр Сергеевич Пушкин — великий поэт. Без сомнений. Я люблю и уважаю Пушкина, я почти все его произведения читал, многие перечитывал, а кое-что знаю наизусть. «Памятник» очень люблю. Конечно, за Гумилёва я вообще горой, но и тот, кто смеет ругать Пушкина, тоже мной серьёзно неуважаем. Это первое.

А теперь второе. В 1698 году Томас Севери запатентовал первый паровой насос. Потом его усовершенствовал Томас Ньюкомен, а в 1770-х годах великий --">