Олжас Омарович Сулейменов - Улыбка бога

увидел, что большинство этих имен связаны между собой «кровными» узами и являются потомками праформы bůη – звукоподражательного происхождения:

  bůn – bůl – bůr bůg – bůz – … – ůz bůη bůnh – bůh bůx – bůs – ůs – ůhs … bůk – bůҹ – … – ůҹ

В евразийских языках уцелели: bull – бык (англ.), bōs (лат.), bous (греч.), Oks (нем.).

А «кладеный бык» (то есть, первично – «убитый») обретал имена, измененные и внутренней флексией: ös – öhs

böη > … > böh … > bös

böth – böf – bif …

Таблицы внесли бы необходимые поправки в систему сопоставлений. Французское böf – «вол», корректней было бы сравнивать не с оks, которое относится к другому семантическому ряду, но с beef – «говядина» (англ.), с аффиксальным соответствием Bulle – «вол» (нем.) и с öks, ökis, ögiz – «вол» (тюрк.).

И можно было сделать вывод, уточняющий формулировку постулата – непохожесть названий мычащего есть свойство приобретённое, но не исконное. Следовательно, произвольность языкового знака – явление вторичное и объясняется в данном (и, вероятно, в любом другом) случае недостаточностью этимологии. Дотошный исследователь увидел бы мотивированность, обусловленность каждого колебания формы, значения основы и служебной части лексемы, убедился бы в том, что изменения формы не всегда результат амортизационных процессов, но причина чаще всего грамматического характера. Значит слово это не произвольный «выхлоп» речевого аппарата, а произведение сознательного творчества, феномен сложнейших культурных переживаний.

(Вот с этого уважительного отношения к слову, которое, как известно, есть бог и творец культуры и должно было начаться подлинно научное языкознание. Сразу после Первой мировой. Тогда может быть Второй не случилось бы.)

В процессе изучения «бычьей темы» была бы определена роль первописьменного знака, который следует наречь родителем причинности слова, предмета, обряда – любого явления культуры.

В качестве «задания на дом» предлагаю читателю тест – испытать предложенные механизмы анализа при выяснении генезиса латинского слова lсna. В заочном конкурсе могут принять участие студенты, аспиранты, доктора и некандидаты – все, кого интересует этимология.

Как возникло это звукосочетание? Где и когда? Каково дальнейшее семантическое развитие лексемы? – на эти вопросы теперь нужно хотя бы пытаться отвечать. Академическая этимология их даже не ставила. И за пределы индоевропейской «семьи» свет романо–славянской луны не допускался. А более ранняя форма дошла до Тихого океана: luη – «луна», «месяц» (нивх.). Всего четыре тысячи нивхов осталось на свете. Зал хоккейного дворца на Сахалине мог бы вместить их всех от мала до велика. Они до последнего сохраняют праформу европейского слова.

Интересы может представить и форма, оказавшаяся у берегов Ледовитого океана: lun – «солнце» (коми).

Морфологическая и семантическая история этого звукосочетания luη зависела от толкований вариантов графем, изображавших светило – 

В будущем году в Алма–Ате, надеюсь, состоится конференция, где мы намерены обсудить метод знаковой этимологии, утвердить проект первого тома словаря «1001». Там мы наметим костяк творческого коллектива, которому предстоит работа над статьями первого тома. Тогда же на одном из семинаров рассмотрим «домашние работы». Самые интересные авторские этимологии лексемы lсna будут опубликованы в выпуске, подобном этому. Такие оперативные публикации должны сопровождать весь процесс подготовки к печати первого и последующих томов Словаря.

Скажу заранее, в моем докладе со знаком lůη > lůnh > lůh … будут связаны только из славянских языков такие слова, описывающие знак, как – лог, луг, лук (лука), лук ( – «овощ с прямыми узкими листьями»), ложе, лужа, лыжа, ложка, лодка, лоза («гибкий прут»), ложь…

Кривда изображалась кривым знаком. Как лукавство – клюкой. «Клюк в нём не бе» – говорили древние русичи о прямодушном, честном человеке.

И знак