Анатолий Симонович Либерман - Некоторые спорные вопросы общей и германской просодики

двусложного комплекса для своей реализации, их ядро приходится на ударный слог. Аналогичным образом в датском ударение означает максимальный набор гласных, а безударность — только неопределенный гласный («шва»). Но и оппозиция «толчок ~ отсутствие толчка» допустима лишь под ударением.

Все процессы проходят «под ударением», а в безударных слогах нет ни долгот, ни тонов, ни толчков, ни (части) полноартикулируемых гласных, ни даже аспирированных согласных (кроме как изредка на конце слова, где они служат пограничным сигналом). Отсюда и иллюзия, что все процессы вызваны ударением, т. е. силой, независимой от этих процессов. На самом же деле, когда в слове есть привилегированный слог, то в него устремляются все противопоставления, чтобы не создавать ему конкуренции. Следует лишь решить, какая привилегия имеет наиболее всеобъемлющий характер, чтобы с ней в первую очередь связать «ударение». Но вопрос об иерархии признаков менее важен, чем вопрос о сути ударения.

Из любого лингвистического закона можно найти исключения. Так, в современном английском противопоставление по типу контакта допустимо только в ударных слогах. Дифтонги, типичные выразители свободного контакта, часто встречаются и не под ударением даже в двусложных словах: ср. mundane [‑ei] ‘светский’, hobo [‑bou] ‘бродяга’, canine [‑ain] ‘собачий’. Ударение в английском определяется по набору гласных (как в датском): в одном слоге допускается любой из них (этот слог и будет ударным), а в других обычен нейтральный (шва). Но в отличие от датского, в английском полноударные гласные возможны и не под ударением (ср. canine и т. д. выше), а в американском английском шва, т. е. укороченный вариант [ə:] (как в her ‘ее’), единственный гласный, допустимый перед [r] на месте британского [ʌ]: ср. hurry [həri] ‘спешить’, worry [ˈwəri] ‘беспокоиться’, furrier [ˈfəriər] ‘меховщик’, occurrence [əˈkərəns] ‘происшествие’ и т. п. Следовало бы ожидать, что безударность не будет сочетаться с оппозицией по типу контакта, но можно подобрать даже минимальные пары вроде Sanskrit [‑krit] ‘санскрит’ ~ concrete [‑kri:t] ‘конкретный’. Искусственность английской произносительной нормы и огромное количество не полностью ассимилированных заимствований привели к неожиданным результатам. Недаром Трубецкой говорил, что нет худшего языка для фонологии, чем английский.

Поскольку ударение — это привилегия, связанная с определенной позицией, а список таких привилегий не велик, легко себе представить язык, в котором никакой слог функционально не выделен, т. е. язык без ударения. Со времен Пасси таким языком считается французский. Конечное ударение в нем — часть интонации: оно отмечает конец синтагмы любой длины, в том числе и отдельно произнесенное слово. Даже в готском не удается обнаружить искомых привилегий. Количество слогов с долгим (биморным) гласным в нем не ограничено: ср. nemeima ‘мы бы взяли’ (ei = /i:/), qene ‘женщин’ и т. п. С некоторой натяжкой можно сказать, что в любом слоге допускались все гласные (натяжка состоит в том, что гласные готского преломления в позиции, считающейся безударной, встречаются только в двух словах: widuwaina ‘сирота’ и undaurnimats ‘обед’), а шва в готском еще не было. Не имел, как кажется, готский и тонов. В древнеанглийском и древнеисландском в слове мог быть только один слог с долгим гласным; следовательно, в них уже появилось ударение.

В современном русском языке существует не только подвижная акцентная парадигма (до́ма ~ дома́), но и сильно развитая вариативность: взя́лся и взялся́, ма́нит и мани́т; распухла губа́, но гу́ба не дура; ни гроша́, но не было ни гро́ша, да вдруг алтын; задали корм коня́м, но по ко́ням; серебро́, но злато-се́ребро; ко́ротко говоря; долго ли коро́тко ли; платье коротко́; костюм ко́роток; волос долог, да ум коро́ток. Произношение большинства этих форм закреплено нормой, но если в языке и даже в речи одного человека чередование типа взя́лся ~ взялся́ более или менее произвольны и зависят от ритма предложения и эмфазы, то всякое ударение правильно, и с функциональной точки зрения его нет вовсе. Так, кажется, обстоит дело в ряде индейских языков Северной Америки, и едва ли не так же обстояло оно в раннегерманском. Когда-то оно было свободным. Судя по хаотичным рефлексам закона Вернера, оно было «слишком свободным».

Обратной стороной сказанного будет вывод о роли фиксированного ударения. Считается само собой разумеющимся, что если ударение закреплено в языке за --">