Анна Абрамовна Пичхадзе - Языковые особенности древнерусских переводов с греческого

сюрь^[42]. Правда, в Хронике Малалы встречается форма винительного падежа скуфь^[43], однако ее мог употребить русский писец вместо первоначального скуфы (эта форма употребляется ниже): контекст указывает не на народность вообще, а на отдельных ее представителей.

Нетрудно заметить, что перечисленные словообразовательные модели, продуктивность которых хорошо засвидетельствована оригинальными восточнославянскими текстами, представлены в памятниках, содержащих лексические русизмы. Словообразовательный критерий, таким образом, хорошо согласуется с лексическим.

Синтаксические особенности древнерусских переводов описаны гораздо хуже, чем лексические и словообразовательные, поскольку труднее поддаются учету. Синтаксис древнерусских переводов так же строго ориентирован на церковнославянскую норму, как и лексика, а церковнославянский синтаксис, в свою очередь, во многом ориентирован на греческие образцы. Использование конструкций, которые осознавались как специфически древнерусские, в переводе не допускалось. Мы не знаем ни одного переводного памятника, в котором отразилась бы такая характерная особенность древнерусского языка, как употребление дательного беспредложного в направительном значении. По-видимому, применение этой конструкции считалось допустимым только с названиями русских городов. Очевидно, косвенным образом эта конструкция отразилась в довольно регулярном употреблении предлога къ в инклюзивном значении (т. е. в контекстах, где ожидалась бы конструкция с предлогом въ: ити къ Римоу вместо ити въ Римъ) в Истории Иудейской войны. Такое употребление, спровоцированное, по-видимому, отмиранием дательного беспредложного, весьма характерно для русских летописей; в древнеболгарских переводах оно отмечается лишь спорадически^[44].

Восточнославянские союзы крайне редко используются в древнерусских переводах. В Житии Андрея Юродивого а с последующим конъюнктивом в целевых предложениях (а быхъ и т. п.) засвидетельствовано всего 5 раз, в Истории Иудейской войны еще реже. Союз ати фиксируется в Истории Иудейской войны всего 6 раз, оли — 5 раз, даже ‘если’ — 1 раз. Несколько чаще употребляется союз оже в его специфически восточнославянском значении ‘если’ — именно потому, что, если не семантически, то хотя бы формально он соотносится с церковнославянским ѥже.

Если та или иная функция союза была типичной для восточнославянского, она избегалась как не соответствующая книжной норме. Так, чрезвычайно характерное для летописей и грамот употребление союза а в качестве коррелята не допускалось в древнерусских сочинениях, ориентированных на церковнославянскую норму; роль соотносительного союза в этих текстах выполняет исключительно то. Единичный пример из Студийского устава XII в. пьрвѣѥ ѿ игоумена дължьнъ ѥсть приимати. аще ли не боуде(т҇) игоумена. а ѿ иконома (л. 264) ненадежен, так как неизвестно, поддерживается ли он другими списками памятника. Больше доверия заслуживает пример из Истории Иудейской войны, поскольку он засвидетельствован в списках обеих редакций памятника — хронографической и отдельной: нынѣ же аще мы хощемъ мира, а ѡни небрегꙋть. а намъ срамъ молитисѧ. и лѣпле смръть славнꙋ взѧти. негли жити плѣнени (426). В Пчеле встречается союз а в соединительной функции: недоугомъ телесны(м҇) много цѣлениѥ, а разнолично ѡбрѣтаѥть сѧ; насколько можно судить по изданию, показания списков здесь не расходятся^[45]. Аналогичный пример засвидетельствован в Пандектах Никона Черногорца по Чудовскому списку XIV в.: полезно ѥ(с҇) братьѥ ѥдину брань имѣти неже многи а бещисльны (л. 95). Эта функция для древнерусского языка была реликтовой: соединительное а изредка встречается в Русской Правде, Новгородской I летописи и некоторых других памятниках. В старославянском союз а в этой функции не употреблялся^[46]; по всей вероятности, также обстояло дело и в древнеболгарском.

Более или менее свободно проникали в восточнославянские переводные тексты типичные для древнерусского языка обороты, если они хотя бы изредка встречались и в памятниках южнославянского происхождения. Характерным признаком восточнославянского происхождения перевода является высокая частотность таких конструкций в противоположность спорадическому употреблению в древнеболгарском. Так, например, --">