Александр Константинович Матвеев - К интерпретации одной условной топонимической системы

знанием’ = ‛знахарь’)^[5].

Если же метонимии в этом случае не было, то перед нами фрагмент какого-то древнего топонимического комплекса религиозно-мифологического характера (см., однако, выше о названии Потусторонний Мир), в своей основе скорее всего мансийского, сохранившийся в результате интенсивных языковых контактов между русскими, манси и тюрками. В любом случае ‛Каменный Старик’, ‛(Каменный) Черт’ и ‛(Каменный) Знахарь’ составляют интригующую оронимическую группу, которая требует дальнейшего осмысления.

Широко распространенный в топонимии перенос по привычной ассоциации, который, как было показано, совсем не обязательно имеет мемориальный характер, также необходимо учитывать при изучении топонимического субстрата. Любопытно в связи с этим заметить, что упомянутое выше название леса Затерянный Мир уже спустя год после своего возникновения было шаблонизировано и перенесено на другой участок леса, который для различения в конце концов стали именовать Малым Затерянным Миром. Эти два Затерянных Мира не являются смежными объектами и значительно удалены друг от друга.

В свое время Фасмер фактически допустил, что названия трех Вишер (притоков Волхова, Камы и Вычегды) связаны друг с другом и являются славянскими или во всяком случае, индоевропейскими (Фасмер I, 325). На наш взгляд, названия камской и вычегодской Вишеры (коми Висер, Висьӧр) трудно отделять от других уральских гидронимов (ср. Бисер, Бисерть, а также Ньывсер, Тымсер), хотя наименование волховской Вишеры могло по народной этимологии повлиять на фонетический облик заимствованных русскими речных названий.

Намного показательнее другой пример. В Двинскую Губу Белого моря впадают реки Ижма, Куя и Лая. Точно такой же комплекс речных названий — Ижма, Куя, Лая — есть и в низовьях Печоры. Так как субстратная топонимия севернорусского типа в бассейне Печоры представлена относительно небольшим количеством названий, а на территории Русского Севера названия с соответствующими основами, напротив, обыкновенны (Ижма, Ижмозеро, Ижмонема; Куйозеро, Куйбуй; Лая, Лайозеро, Лайполье и т. д.), допустимо предположение о переносе группы субстратных гидронимов севернорусского типа в бассейн Печоры, хотя вопрос об авторах переноса остается открытым. Это могли быть и древние насельники Заволочья, и русские первопроходцы. Как те, так и другие, скорее всего, проникли в низовья Печоры морским путем.

Автор понимает, что закономерности современной топонимической номинации, к тому же в значительной степени искусственной, рискованно прямолинейно переносить на прошлое, но необходимость совершенствования методики топонимических исследований настоятельно требует использования всех возможностей для того, чтобы лучше представить себе разные формы механизма номинации, которые в значительной степени являются универсальными. Изучение условных топонимических систем в процессе их формирования представляет в этом отношении определенный интерес.

Примечания

1

Матвеев А. К. Топономастика и современность. — В кн.: Вопросы ономастики, 8—9. Свердловск, 1974, 13.

(обратно)

2

Leroi-Gourhan A. La geste et la parole, II. P., 1965, 155—161.

(обратно)

3

Полякова Е. Н. Материалы к словарю географических терминов пермских памятников XVII века. Пермь, 1972, 28.

(обратно)

4

Определенное сходство с этим явлением можно обнаружить в так называемых метонимических кальках: в озеро Чачема ‛водяное’, ср. саам. čacce ‛вода’, впадает река Мокрая (см.: Матвеев А. К. Взаимодействие языков и методы топонимических исследований. — ВЯ, 1972, №3, 80—81).

(обратно)

5

Подробнее см.: Матвеев А. К. От Пай-Хоя до Мугоджар. Свердловск, 1984, 120—121, 171—175.

(обратно)
--">