Бэзил Генри Лидделл Харт - Сципион Африканский. Победитель Ганнибала

когда он заметил своего отца в гуще битвы, всего с двумя или тремя всадниками, окруженного врагами и опасно раненного, он сперва попытался повести за собой на выручку тех, что были с ним; когда же они временно замешкались из-за множества врагов вокруг них, он, как говорят, с отчаянной смелостью атаковал окружающих врагов один. Остальные были теперь вынуждены поддержать атаку, устрашенные враги бежали, и Публий Сципион-старший, так неожиданно спасенный, первым приветствовал сына как своего избавителя». Говорят, консул приказал наградить сына боевым отличием, аналогичным нынешним крестам за храбрость, но сын отказался, заметив, что «деяние само содержит в себе награду». Подвиг делает честь отваге юного Сципиона, но результат, как подчеркнуто Полибием, делает еще большую честь его психологическому чутью. «Завоевав этим подвигом общепризнанную репутацию храбреца, он в дальнейшем избегал подвергать себя опасности без достаточной причины, когда страна надеялась на него или зависела от его успехов, — поведение, характерное не для командира, полагающегося на удачу, а для мужа, одаренного высоким и тонким разумом».

Для людей нынешнего поколения, имеющих личный военный опыт, этот пункт может иметь большее значение, чем для кабинетных историков. Для первых командующий, который пытается заменить батальонного командира, бросаясь в битву и пренебрегая своими собственными руководящими обязанностями, вовсе не является той героической и вдохновенной фигурой, какой он представляется людям штатским. Для некоторых воинов, не относящихся к числу любителей опасности ради нее самой — такие люди редки в любой армии, — этот пункт зацепит в памяти струнку, напомнив, как моральное влияние на своих людей, которое дается одним подобным подвигом, позволяло впоследствии принимать личные предосторожности, которые больше подходят офицеру, которому доверены жизни других. Пусть дома штатские обливают презрением германского офицера, «ведущего» своих людей в бой, оставаясь позади. Солдат-фронтовик думает иначе, ибо знает, что, когда потребовало дело, его офицер не поколебался рискнуть, бросить на кон свою жизнь, подавая пример. Еще живет история о германском офицере, который возглавил отчаянную атаку верхом на белом коне.

Подвиг, слава и популярность, которые он принес, так благоприятно начали военную карьеру Сципиона, что принесли с собой быстрое продвижение по службе. Спустя менее двух лет, в 216 г. до н. э., Ливий говорит о нем как об одном из военных трибунов, из числа которых назначали командиров легионов. Да и сам по себе этот пост означал одного из заместителей командира легиона или офицера его штаба. Если нужна параллель, ближайшим современным эквивалентом будет штабной полковник.

Это второе упоминание о Сципионе возникает накануне Канн, самого черного часа в истории Рима. Любопытно, что будущий генерал, который, как Мальборо, никогда не вел битв, в которых не выигрывал, оказался, будучи подчиненным офицером, среди беспомощных свидетелей катастрофы. Свидетельств об участии Сципиона в битве не сохранилось, но из отчета Ливия кажется ясным, что он был среди десяти тысяч уцелевших, которые бежали в больший римский лагерь за рекой Ауфид, и, далее, среди тех четырех тысяч бесстрашных, которые, вместо того чтобы сдаться вместе со своими товарищами, покинули лагерь после наступления темноты и, обойдя карфагенскую конницу, проложили себе путь в Канузий. Положение их оставалось опасным, ибо городок находился всего в четырех милях от карфагенских сил, и почему Ганнибал не увенчал свою победу уничтожением этого остатка, отрезанного от всякой помощи, остается одной из исторических загадок и явным пятном на его полководческом искусстве.

С четырьмя тысячами в Канузии были четверо военных трибунов и, как говорит нам Ливий, «с согласия всех высшее командование было доверено Публию Сципиону, тогда еще очень молодому человеку, и Аппию Клавдию». Еще раз имя Сципиона блестит во тьме поражения, еще раз момент общей катастрофы означает шанс для юноши, имеющего характер. Войска под угрозой раскола, если не мятежа. Люди говорят, что, по общему мнению, Рим обречен, что некоторые из молодых патрициев, во главе с Луцием Цецилием Метеллом, предлагают бросить Рим на произвол судьбы и бежать за море искать службы у какого-нибудь чужеземного царя. Эти свежие дурные вести приводят в смятение, почти парализуют собравшихся вождей. Но в --">