Борис Борисович Глинский - Царские дети и их наставники

малолетний полковник впервые почерпнул понятия о долге, о правильных занятиях и обязанностях службы. Являясь с рапортами к отцу-государю, он чувствовал себя не просто царевичем-сыном, но обыкновенным солдатом, несущим все тяготы военной службы. Это уже было большим шагом вперед в деле воспитания царского ребенка, -- шагом, который поставил маленького Петра в совершенно иные условия жизни, нежели в каких были его дед, отец, брат в детском возрасте. Он не распоряжался только другими, капризничал или шалил, но учился слушаться, учился смотреть на себя, как на лицо, служащее своему государю. Петр уже в детском возрасте, не достигнув еще и семи лет, приучился видеть в своих военных играх не простую забаву и развлечение, но дело серьезное, требующее дальнейшего развития и усовершенствования, которым он с годами и отдал себя всецело, переходя от простых военных действий к более сложным и ответственным. 

IV.

   Первые три с лишним года жизни царевича Петра Алексеевича протекали при обстоятельствах вполне счастливых и благоприятных для его воспитания. Со смертью отца, последовавшей в 1676 г., обстоятельства несколько изменились: со вступлением на прародительский престол, согласно законному порядку, старшего сына Алексея Михайловича, Федора Алексеевича, красным дням Нарышкиных пришел конец и наиболее влиятельными и близкими людьми при новом дворе являются ближайшие родственники матери юного царя, Милославские. Прямым следствием возвышения последних является ссылка умного Матвеева, имевшего несомненное влияние на воспитание Петра Алексеевича.

   С удалением Матвеева и Менезиус прекращает руководить военными играми царевича. Милославские не сочувствовали влиянию иностранцев и подражанию немецким обычаям, склоняясь своими чувствами в сторону русской старины.

   Наталья Кирилловна со всем двором, значительно сокращенным противу прежних лет, поселилась в предместье Москвы, в селе Преображенском, одном из самых любимых летних местопребываний покойного ее супруга. Здесь, вдали от царского дворца, ей было покойнее и безопаснее. Во-первых, этим удалением она избавлялась от многих обид и неприятностей, которые ей начали чинить ее падчерицы (по роду Милославских) с энергичной и властолюбивой Софией во главе, а во-вторых, тут, среди сельского приволья Преображенского, на лоне его полей, лугов и дубрав, ненаглядный ее Петруша мог вволю и без всякой опасности для жизни предаваться любимым детским играм и развлечениям, среди которых на первом месте стояли воинские упражнения.

   Несмотря на то, что род Нарышкиных находился теперь в некоторой опале, это обстоятельство не имело на первых порах особенно дурного влияния на судьбу Петра. Его не лишали возможности пользоваться уроками грамоты, не отдаляли от него товарищей-сверстников, не лишали права приобретать нужные ему и товарищам-солдатам военные доспехи.

   Время книжного учения и писания наступило для Петра Алексеевича очень рано. Уже в 1675 году, при жизни еще Алексея Михайловича, к царевичу для этого дела был определен "подьячий тайных дел" Григорий Гаврилов, который крупным почерком, от руки, написал маленькому своему ученику азбуку и часослов; первого декабря того же года, после молебна о здравии Петра Алексеевича, началось и учение. Смерть Алексея Михайловича и наступившее смутное время в жизни Нарышкиных помешали продолжению правильных занятий; они были прерваны и возобновились, по личному желанию самого государя Федора Алексеевича, весной 1676 года, когда к царевичу в качестве учителя был приставлен подьячий из челобитного приказа, Никита Моисеев Зотов, "муж кроткий и смиренный и всяких добродетелей исполнен".

   Желая лично ознакомиться с будущим учителем своего брата, царь велел привести его во дворец, не говоря ему, однако, о цели приглашения. Когда Зотов явился в приемную и ему объявили, что сам государь желает с ним поговорить, тихий и робкий Зотов совсем растерялся, "пришел в страх и беспамятство" и просил дать время прийти в себя. Узнав, что Федор Алексеевич требует его "милости ради", он успокоился, сотворил крестное знамение и затем уже решился предстать пред государем. Он был принят милостиво, его допустили даже к целованию руки, а затем подвергли экзамену, насколько он силен в грамоте, т.е. в присутствии царя заставили писать и читать книги. Симеон Полоцкий, выслушав ответы Зотова, признал его --">