Пол Александер Баран - Политическая экономия роста

обсуждение вопросов социального и экономического развития прекратилось. Как та бостонская леди, которая на вопрос о том, много ли она путешествовала, ответила, что ей не надо было путешествовать, так как ей повезло и она родилась прямо в Бостоне, экономисты-неоклассики в отличие от своих предшественников-классиков намного меньше занимались проблемой путешествий и намного больше вопросом о том, как лучше изучить и оборудовать тот дом, в котором они родились. Конечно, некоторым из них этот дом не казался полностью совершенным, но все они считали его достаточно комфортабельным и просторным для того, чтобы можно было делать в нем различные улучшения. Но эти улучшения, какими бы желательными они ни казались, должны были производиться медленно, осторожно, с возможно меньшим ущербом фундаменту и опорам всей системы. Практичными и желательными считались лишь частичные усовершенствования. Никакие глубокие, никакие радикальные меры не могли заслужить одобрения со стороны экономической науки^[1-2]. Natura non facit saltum — «Природа не делает скачков». Эта догма, предполагающая отсутствие развития, конечно, не могла быть девизом экономического развития.

Экономическое развитие предполагает как раз обратное тому, что говорят эти слова, помещенные Альфредом Маршаллом на титульном листе его главной работы «Принципы политической экономии». Суровым, но бесспорным фактом (фактом, часто, если не всегда, игнорируемым буржуазной наукой) является то, что экономическое развитие исторически всегда означало глубокое преобразование экономической, социальной и политической структуры общества, господствующей организации производства, распределения и потребления. Экономическому развитию всегда способствовали классы и социальные группы, заинтересованные в новом экономическом и общественном строе. Ему всегда препятствовали и мешали те, кто был заинтересован в сохранении status quo, — те общественные силы, которые сложились на основе существующей структуры общества, получали неисчислимые выгоды и весь строй мышления которых был связан с преобладающими нравами, обычаями и институтами. Экономическое развитие всегда сопровождалось более или менее бурными столкновениями. Оно происходило скачкообразно, испытывало временные отливы, а потом завоевывало новую почву. Оно никогда не было плавным гармоническим процессом, безмятежно развертывающимся во времени и пространстве.

Однако это историческое обобщение (вероятно, одно из наиболее обоснованных обобщений, которое можно сделать) быстро исчезло из поля зрения буржуазной политэкономии. Действительно, начав с защиты капитализма и превратившись в наиболее хитроумную и, пожалуй, наиболее влиятельную форму рационального объяснения капитализма, буржуазная политэкономия должна была разделить судьбу всех других отраслей буржуазной мысли. До тех пор, пока разум и уроки истории были явно на стороне буржуазии в ее борьбе против обскурантистской идеологии, против феодального строя, и разум и история уверенно привлекались в качестве верховных арбитров этого решающего поединка. Нет более блестящих свидетельств этого великого союза поднимающейся буржуазии с разумом и историческим мышлением, чем произведения великих энциклопедистов XVIII в., великих реалистов нарождавшейся буржуазной литературы.

Но когда разум и изучение истории начали раскрывать иррациональность, ограниченность, преходящий характер капиталистического строя, буржуазная идеология в целом и буржуазная политэкономия как ее часть начали отходить и от разума, и от истории. Принимал ли этот отказ форму доведенного до самоуничтожения рационализма, превращающегося в агностицизм современного позитивизма, проявлялся ли он открыто в форме экзистенциалистской философии, с презрением отвергающей всякие поиски и отказывающейся основываться на рациональном понимании истории, результатом было одно — буржуазная идеология (и буржуазная политэкономия как часть ее) все более превращалась в изящно упакованный набор самых разнообразных идеологических уловок, требуемых для функционирования и сохранения существующего общественного строя.

На заре своего развития буржуазная политэкономия представляла собой революционную теорию, направленную на то, чтобы уяснить и разработать основные принципы экономической системы, наилучшим образом отвечающей интересам человечества. В свои более поздние дни --">