Всеволод Анатольевич Чаплин - Бог. Истина. Кривды. Размышления церковного дипломата

Каким Он открыл Себя в Библии через истинную Церковь. Искаженные Его «версии» – это не истинный Бог.

Более того, и в рамках условного «христианства» вовсе не каждое учение правильно. Существуют ереси и секты. Они не только уводят человека от Царства Небесного, но и выдают за Христа кого-то, кто разительно отличается от Сына Божия, описанного в Новом Завете и в Предании Церкви – то есть в решениях Соборов, творениях святых, текстах богослужения (а для православного христианина все это не меньший авторитет, чем Библия). То есть этот «кто-то» – не Христос.

После того, как все это было сказано, поднялся страшный вой. В чем только бедных миссионеров не обвиняли! Какими только чудовищами не представляли! Но их поддержал голос старцев, продолжавших еще дореволюционную традицию. А потом – голоса многих активных мирян. А затем – и целого ряда епископов.

В результате очень скоро миллионы людей поняли: настоящее учение о Боге не может не претендовать на уникальность истины. Это учение надо знать – иначе нельзя называться христианами. И вокруг этого учения могут идти непростые споры, в которых надо не просто проявить красноречие либо обнаружить объем знаний, а понять, что сказал и говорит людям Сам Бог. А значит, никуда не денешься от изучения и написания богословских текстов.

К началу «религиозного ренессанса» позднесоветских времен наша Церковь подошла интеллектуально ослабленной. Людей, способных писать на богословские темы, было от силы три-четыре десятка. Лишь некоторые из них были допущены к преподаванию в духовных академиях и семинариях, к официальной церковной печати. Остальные считались неблагонадежными. Но и в «официальной», и в «диссидентской» среде выделялись две линии: одна была нацелена на компромиссы, на встраивание в «современность» и на всяческий «прогресс», другая – на верность православным традициям, на твердое следование тому, что написано в Библии, канонах, творениях святых.

Первая линия в «официальных» кругах была связана с Отделом внешних церковных сношений (ОВЦС) Московского Патриархата. Основные идеи этого направления заимствовались у либеральных философов начала XX века, «прогрессивных» богословов русской эмиграции, а иногда даже непосредственно у их учителей – теологов католического и протестантского мира. После кончины, обычно насильственной, почти всех преподавателей и большинства выпускников старой богословской школы к руководству церковными учреждениями приходили талантливые самородки, обычно не имевшие собственной интеллектуальной позиции. Таким, например, был знаменитый митрополит Никодим (Ротов), в 60-е и 70-е годы возглавлявший ОВЦС. Человек мощного ума и недюжинной энергии, он с энтузиазмом взялся за новое дело – восстановление контактов Русской Церкви с зарубежным миром.

Впрочем, для полноценной работы на Западе нужно было выступать с интеллектуально состоятельными речами, представлять позицию по огромному кругу вопросов. Причем ожидалось, что тамошней публике – эмигрантской, западной или восточной, православной или католической, протестантской, иудейской или неверующей – российский представитель понравится. Именно это оценивалось церковными и светскими властями как один из главных показателей успеха в работе. И именно ради того, чтобы быть «принятыми» в кругах, жестко контролируемых западными элитами, было де-факто решено выработать приемлемую для них – но одновременно и для хрущевско-брежневских советских властей – богословскую позицию. А также забыть опыт 1948 года, когда – при Сталине – в Москве было собрано совещание Православных Церквей мира, которое фактически выдвинуло претензию на создание именно в России нового центра христианского мира. Без оглядки на Ватикан или кого-либо еще. При Хрущеве с параллельными центрами решили дружить – а в реальности стали заискивать перед ними, подстраивая под них русскую богословскую мысль.

Кому-то мои слова могут не понравиться, но я убежден, что настало время преодолеть «парижское пленение» русского богословия. <…>В православной традиции всегда в равной степени почитались разные тексты: от крупных научных богословских трактатов до кратких слов, которые произносили юродивые. Между этими двумя полюсами много другого – соборные определения, литургические тексты, пастырская проповедь, полемика с иноверцами и безбожниками, апологетика, наставления и письма известных духовников, --">