Рам Дас - Чудо любви. Истории о Ним Кароли Бабе

путешествие можно сравнить с трёхчасовой поездкой в нью- йоркском метро в часы пик с добавлением палящих солнечных лучей, пыли и паровозного дыма, врывающегося в открытые окна.

Наконец мы с боем выбрались из своего поезда в Матхуре и в мерцающих сумерках индийской долины, красоту которой мы тогда не смогли оценить, нашли автобус, который отвёз нас в расположенный неподалёку Вриндаван. Там нас сгрузили на большом базаре, который смотрелся как деревня тринадцатого века, состоящая из извилистых улочек, заполненных людьми, рикшами, собаками, свиньями и коровами. Уже стемнело, и основное освещение исходило от фонарей, расположенных вдоль улиц лавочек. На своём несуществующем хинди мы спросили, как нам пройти в «Джайпурья Бхаван», и нам вначале сказали пройти вверх по одной улочке, затем — вниз по другой. Было уже поздно, и лавочки начали закрываться. Параллельно нашим голоду и усталости нарастала и наша паника, и даже когда мы добрели до гостиницы, мы не смогли опознать её, так как все надписи были на хинди. И мы уже начали представлять, как будем ночевать, свернувшись калачиком, где-нибудь на улочке среди коров.

И тут внезапно к нам подошёл человек западного вида — я встречала его годом раньше в Калифорнии. В приступе истерического облегчения я заключила его в свои объятия, но он, как истинный старожил, проведший годы в Индии, сохранял абсолютно невозмутимое выражение лица. О, да, Джайпурья Бхаван был совсем рядом, за следующим поворотом.

В течение последующих нескольких дней в Джайпурья Бхаване начал собираться небольшой западный сатсанг (группа людей, занятых духовным поиском), ожидая прибытия Махараджи в его Вриндаванский ашрам (духовная община, монастырь). Со многими из этих людей мы были знакомы ещё с Америки, включая таинственного «Баларам Даса», которого мы знали как Питера. Мы слушали их истории о Махараджи с облегчением и предвкушением чего-то особенного. Он вовсе не казался таким страшным и свирепым. И вот разнеслась весть, что он прибыл! На следующее утро мы могли пойти к нему на даршан.

С небольшим опозданием я прибыла в ашрам вместе с Радхой, нервно сжимая своё взятое напрокат сари и подношения в виде цветов и фруктов. Мы обошли вокруг храма и выполнили пранам (поклон) Хануманджи, а затем подошли к воротам в стене, пролегающей между храмовым садом и ашрамом. Как я хорошо запомнила эту зелёную деревянную дверь! Когда мы постучали, ворота чуть-чуть приоткрылись, и в образовавшуюся щелку выглянул старый чаукидар (привратник). И тогда, как и все последующие разы моего пребывания в Индии, у меня возникло опасение, что он может нас не впустить. Но он отступил назад, открывая ворота, чтобы мы вошли. Я заглянула внутрь и в дальнем конце длинной веранды, тянущейся вдоль здания ашрама, увидела Махараджи, в одиночестве сидящего на своей деревянной кровати. От созерцания его величественной формы моё сердце запрыгало и ноги стали подкашиваться. Я до сих пор пронзительно ясно помню, как впервые увидела его.

Радха уже бросилась вперёд, и я побежала за ней, на бегу теряя свои сандалии. Всё было так просто и знакомо — мы низко поклонились, коснувшись его стоп, подали своё подношение из цветов и фруктов (которые он тут же бросил обратно мне на колени), поплакали и посмеялись. Махараджи подпрыгивал на месте, улыбался и восклицал с ликованием: «Мать из Америки! Мать из Америки!» Во время того самого первого даршана, хотя Махараджи говорил в основном на хинди, я поняла почти всё без помощи переводчика, который стоял рядом. И я осознала ту любовь, которая текла через Рам Даса и которая непреодолимо тянула меня в Индию: источник был здесь.

Все пребывали в возбуждённом состоянии, в то время как я относился ко всему этому весьма скептически. И всё же я первым вышел из автобуса и тут же помчался к храму. Хотя я раньше никогда не был здесь, я каким-то образом знал все повороты, которые должны были привести меня к месту нахождения Махараджи. Как только я завернул за угол, он начал подпрыгивать и выкрикивать различные слова на хинди, которые привели меня в полное смущение. Я подошёл к нему и склонился к ногам.

А он начал бить меня, причём достаточно сильно. Я одновременно ощущал сильное замешательство и состояние просто невероятного единства, такого со мной никогда раньше не было. Он был совсем не таким, каким я ожидал его увидеть, но в то же время таким знакомым. В то мгновение я почувствовал, как все страдания, вся --">