Андреас Конанос (архимандрит) - Бог не оставит тебя

Некоторые люди возвращаются, чтобы посмотреть, горит ли еще свеча, которую они поставили, или ее уже потушили. Это не имеет значения: мы сделали то, что нужно, — зажгли ее, принесли Богу. Вопрос не в этом, а в том, чтобы эта свеча горела во мне, чтобы она была постоянно возжженной и после Святой литургии, всю мою жизнь. Сколько бы ни простояла зажженная тобой свеча, но если в тебе не горит свеча веры и благоговения к Богу, всё остальное превращается в пустое, формальное действие. Зажигая свечу, нам хорошо будет вознести молитву.

Естественно, не нужно ставить много свечей: дело не в Количестве, а в вере и нашем сердечном соучастии. Кто-нибудь ставит одну свечу за живых и одну за усопших (на Кипре и, очевидно, в Греции не принято ставить нечетное количество свечей за живых и четное за усопших). Эти две свечи могут тронуть Божие сердце. А кто-то ставит больше — и Бог снова трогается. Но кто-то ставит много свечей, однако ничего не добивается. У каждого свой подход в соответствии с его побуждениями. Будем говорить при этом: «Господи Иисусе Христе, помилуй раба Твоего (такого-то)», если у нас есть больные родственники, или: «Упокой души усопших раб Твоих (таких-то)», если кто-нибудь недавно отошел из мира сего.

Хорошо также, войдя в храм и поставив свечку, найти для себя место на время Святой литургии и сосредоточенно там помолиться. Это плохая привычка, когда кто-нибудь разговаривает во время Святой литургии, это очень серьезный грех, если кто-нибудь так делает. «Придя на Святую литургию, — говорит святой Серафим Саровский, — всё время, пока ты в храме, непрестанно произноси про себя Иисусову молитву». Ничего больше. Или какую-нибудь другую молитву. «Господи Иисусе Христе, помилуй мя», — я вхожу сейчас в храм, и всё внешнее перестает для меня существовать: работа, разговоры, еще что-нибудь. Всё это мы скажем, когда выйдем, в другое время. Старец Иаков, которого я видел в 1970 году на Эвбее, повел меня в алтарь — я был тогда еще маленьким — и сказал:

— Дитя мое, посмотри, как я терзаюсь во время Святой литургии, как демоны стараются отвлечь меня, чтобы я не сосредоточился. Вьют веревки, которые я один вижу, чтобы заставить меня споткнуться, чтобы я не внимал и не молился сосредоточенно. Но иногда, когда меня выводит это зрелище, я молю святого Давида, и он входит в Святую литургию, и я его вижу, он сидит рядом со мной. И тогда я отступаю от святого престола и отхожу в сторону, а люди не понимают, почему я отошел в сторону. Но как же мне, дитя мое, служить, когда рядом со мной святой Давид и я его вижу?

Это произвело на меня тогда сильное впечатление, и я это до сих пор помню.

Также святой Николай (Планас) на Святой литургии часто понимал, кто из христиан присутствует, а кто отсутствует. Может, телом все и были в храме, но душа их носилась где-нибудь. Святой Николай видел это. Люди в храме видели стулья, утварь, иконостас, алтарь, а он видел еще и душу каждого человека, каждого молящегося, видел Ангелов, видел и бесов, видел Самого Господа.

Однажды он совершал каждение (вы, конечно, слышали об этом известном случае из его жития) и покадил одну госпожу, а рядом было пустое место, он покадил и его. А дальше сидела одна госпожа, которую он вообще не покадил и пошел дальше. Когда закончилась Святая литургия, эта госпожа, расстроенная, подошла к нему и сказала:

— Отче, ты обошел меня самым вопиющим образом: всех покадил, а меня нет! И не только, но еще и покадил место, которое было пустым. Почему ты сделал это?

Он ей сказал:

— Поверь мне, дитя мое, я не видел тебя на Святой литургии. Ты была в храме?

— Ну как же не была, отче! Вот, я же о Святой литургии тебе говорю.

— Я скажу тебе кое-что. А ум твой не был тогда с козами?

Мы говорим об Афинах старых времен, святой Николай (Планас) служил в Плаке (древнейший район Афин), и у людей тогда были свои стада, поля, откуда они добывали для себя молоко, мясо и т. п. И она думала о своем стаде: как она туда пойдет, что сделает и т. д.

Она сказала:

— Ну да, в то время, когда ты проходил, я немного подумала об этом.