Автор неизвестен - Паломничество по святым местам конца IV века

года, когда, при Едесском епископе Кире, эта последняя была перенесена в церковь, где и оставалась впоследствии (Chron. Edessen. 1, p. 899). Следовательно, путешествие паломницы в Едессу имело место между 372 и 394 годами. С этим указанием вполне согласуются и все остальные данные, представляемые Паломничеством: так, паломнице еще неизвестен перевод Св. Писания, исполненный Блаженным Иеронимом (ум. 420), неизвестен ей и декрет папы Геласия (494), воспрещавший чтение апокрифических писем Авгаря к Христу и Христа к Авгарю, и актов апостола Фомы и первомученицы Феклы, неизвестны и указы Императора Феодосия 381 и 383 гг., объявлявшие апотактитов еретиками; с другой стороны, она упоминает о Фиваиде как пункте Христианского паломничества, следовательно, уже прославившейся подвигами Свв. Антония (ум. 356), Пахомия (ум. 348) и других отшельников, упоминает и про исповедничество епископов Едессы и Харр, что приходится как раз на время гонения Арианина Валента, заточившего Варсиса (ум. 378) и Евлогия (ум. 388) Едесских и Протогена Харрского (371). Наконец, вся обстановка, рисуемая паломничеством, вполне подходит к последним десятилетиям IV-го века. Имени своего паломница нам не оставила: из того, что она сравнивает реку Евфрат по величине и по быстроте течения с Роной, есть полное основание думать, что она родом из Галлии; с этим вполне согласуются и слова епископа Едесского, говорящего, что она прибыла туда de extremis porro terris. Она возымела желание посетить Святые места Востока, начиная с [V] Египта, где была в Фиваиде, Синай, Палестину, Сирии и Малую Азию, останавливаясь в тех пунктах, с которыми были связаны какие-либо священные воспоминания, или которые привлекали благочестивых паломников хранившимися в них святынями. В Палестине она пробыла ровно три года, имея местом жительства Иерусалим и предпринимая оттуда различные экскурсии в местности библейских событий. Судя по обстановке, в которой она совершала свои паломничества, и по тому, что везде ее принимали с вниманием и даже почетом, можно заключать, что анонимная путешественница принадлежала к лицам богатым и знатным: ее сопровождает многочисленная свита, везде ее встречают и провожают епископы, в местностях подозрительных ее конвоирует военная стража. Паломница получила прекрасное образование и обнаруживает близкое знакомство с Священным Писанием, и даже апокрифической литературой. По окончании своего путешествия, вернувшись в Константинополь, она предприняла рассказать о своем паломничестве своим сестрам, остававшимся на родине. Невозможно решить, следует ли в этих сестрах видеть родственниц по крови, или лиц, связанных с рассказчицей духовным родством, может быть, монашествующих. Возможно предположение и о том, что сама паломница была инокиней, хотя определенных указаний на это в ее повествовании не имеется. Вопрос о личности паломницы не остался без предположительных разъяснений: так, Колер думает, что ее можно отождествить с Галлой Плацидией, дочерью Феодосия Великого, которая два года жила в Нарбоне (412–414) и затем, изгнанницею провела столько [VI] же времени в Константинополе (423–425). Позднейшее предание говорит о том, что она была и в Иерусалиме. Но сам Колер, высказавший это предположение о тождестве нашей паломницы с Галлой Плацидией, сознает небольшую долю вероятности в этой гипотезе: предание об ее путешествии в Палестину основывается на одном, позднейшем источнике, вероятно, XIV-го века, и самое время (423) мало подходит к хронологическим намекам, находящимся в паломничестве. Большею степенью вероятности обладает предположение Гамуррини о том, что в паломнице возможно видеть сестру префекта Руфина Сильвию или Сальвию, все известия о которой весьма близко согласуются с данными Паломничества. Палладий в своем Лавсаике (historia Lausiaca с. 143 р. 1244 М.) рассказывает, что, отправившись с некоторыми спутниками из Иерусалима в Египет, он провожал блаженную Сильвию, деву, сестру Руфина, бывшего префектом. Случилось, что когда они прибыли в Пелусий, некто Иувин диакон, впоследствии епископ Аскалонский, изнемогавший от жары, омыл в холодной воде руки и ноги и затем уснул. Сильвия, увидав это, начала его укорять за изнеженность, говоря, что ему как молодому человеку не подобало делать этого, по причине многих искушений, которые за сим следуют. «Верь мне, сказала она, мне идет уже шестидесятый год, и я не омывала ничего, кроме оконечностей рук, и то ради причащения, хотя и страдала от многих болезней, и --">