Михаил Михайлович Дунаев - Вера в горниле сомнений. Православие и русская литература

отношению к религии, но

активным отталкиванием от неё, противостоянием Православию. Это позволяет рассматривать и

названные процессы в тесной связи с общим ходом всего литературного творчества русских

классиков.

Отечественная литература была (воспользуемся гоголевским образом) "незримой

ступенью" ко Христу, она преимущественно отразила то испытание веры, которое совершалось в

жизни народа и отдельного человека, которое, собственно, и есть главное испытание, коему

подвержены мы в земной жизни.

Литература русская имела опору в Евангелии. Как писал Гоголь: "Выше того не выдумать,

что уже есть в Евангелии". Разумеется, каждый православный человек должен отыскивать

критерий истины в евангельских откровениях, должен поверять все свои рассуждения, как и всё

вообще, порожденное человеческим разумом, — словом Спасителя.

Нужно признать, что нет иных критериев Православия, которые бы пребывали вне

Священного Писания и Священного Предания Церкви Христовой, вне догматов православного

вероучения.

Опору для осмысления русской литературы найдём в Нагорной проповеди:

"Не собирайте себе сокровищ на земле, где моль и ржа истребляют и где воры

подкопывают и крадут; но собирайте себе сокровища на небе, где ни моль, ни ржа не

истребляют и где воры не подкопывают и не крадут... " (Мф. 6,19—20).

В этой великой заповеди определена сокровенная суть двух пониманий смысла

человеческой жизни, как и двух мировоззрений, двух различных типов мышления, двух типов

культуры. В этих словах Христа — указание на смысл того разделения, которое Он принес в мир

(Лк. 12,51—53). Две системы жизненных ценностей, связанных с той или иной ориентацией

человека в земном мире, обусловливают и различие в понимании добра и зла вообще.

Ведь если не мудрствовать лукаво, то всякий из нас понимает под добром то, что так или

иначе споспешествует достижению сознаваемой нами цели бытия. Под злом — то, что

препятствует такому достижению. И если кто-то ставит перед собой исключительно материальные

цели (собирание сокровищ на земле), то все духовное станет лишь мешать ему и восприниматься

как зло. И наоборот.

Культурологи выделяют в связи с этим два типа культуры — сотериологический (от

греческого "сотерио", спасение) и эвдемонический (от греческого "эвдемония", счастье).

Переходом от первого ко второму в европейской истории стала, как известно, эпоха Возрождения,

возродившая именно пристальное внимание к земным сокровищам — и предпочтение их. На Руси

это совершалось гораздо позднее. И совершенно логично, что приверженцы сокровищ земных

объявили тяготение к духовному, возвышение небесного над земным — косностью и отсталостью.

Предпочтение того или иного — дело совести и свободы каждого. Нужно лишь ясно

сознавать, что столь прославляемая ныне западная цивилизация есть не что иное, как стремление к

абсолютной полноте наслаждения сокровищами на земле. И так называемый прогресс —

отыскание все более совершенных средств к овладению такими сокровищами.

Стремление к земному понятно и близко каждому. Следует лишь уточнить, что к земному

относятся не только непосредственные материальные блага и связанные с ними чувственные

наслаждения, но порой и отказ от исключительно материальных ценностей ради, например,

земной власти (вспомним внешний аскетизм многих тиранов и деспотов), славы, стремления к

самоутверждению в обществе и т.д. Даже то, что иным представляется принадлежностью чисто

духовной сферы, также может стать ценностью чисто земной. Например, эстетические

переживания, превращаемые в самоцель ради эгоистического душевного наслаждения. Или

любовь, понимаемая как обладание (не в физиологическом только, а и в нравственном смысле).

Даже нравственные поиски, когда они совершаются ради отыскания средств для более

--">