Иан Мюррей - Забытый Сперджен

утверждают, что человек не обязан верить в Христа. Арминиане же решают эту проблему по-своему: они говорят, что каждый человек способен уверовать. Во-вторых, Сперджен, следуя принципам богословской школы, к которой принадлежал, верил, что спасение обрести может только тот, на кого подействует особая благодать Божья. Отсюда логично следует, что те, на кого особая благодать не подействует, неизбежно погибнут во грехе. Как следствие, крайний кальвинизм (в его крайних проявлениях) предается бездеятельности, а арминианство, чтобы избежать логических противоречий, полагает, что учение об особой благодати Божьей — чудовищно, и его отвергает. Оно было бы чудовищным, если бы за логикой оставалось последнее слово. На логические умозаключения крайнего кальвинизма и арминианства истинный кальвинизм, основываясь на рассуждениях Павла в девятой главе Послания римлянам, дает такой ответ: человеческий разум не в состоянии ответить на те вопросы, которые Бог не благоволил разъяснить. Со временем некоторые богословы-кальвинисты пренебрегли этим принципом, дав другим христианам справедливое основание для нареканий в свой адрес. Но если мы посмотрим на родоначальников кальвинистского богословия, то увидим, что эти люди все затруднения решали при помощи Писания, а там, где оно не давало ответа, хранили молчание, преклоняясь перед величием Божьим. «Вера, — говорит Сперджен, — это разум, положившийся на Бога» 4.

Тем не менее эта же самая школа, учившая, что разум нельзя ставить выше Бога, очень ревностно защищала идею о том, что церковь обязана иметь четкую богословскую систему. Здесь нет противоречия, так как систематическое богословие, как научная дисциплина, извлекает из Писания определенные истины и, формулируя их, строит из них по мере возможности одну систему. Отвергать эту науку под предлогом, что она превозносит человеческий разум над Писанием, — значит предполагать, что в Библии слишком мало информации, что ее утверждения невозможно свести к системе, которую можно было бы назвать библейской. Это предположение, которое, как думают многие, предохраняет Писание от человеческой философии, является само по себе небиблейским. Сперджен пишет: «Мы усомнимся в мудрости и мастерстве автора, вложившего в свое произведение множество интересных и поучительных идей, если эти идеи невозможно свести в одно целое так, чтобы не потерялись ценность и глубина каждой из них. Это же справедливо и в отношении Слова Божьего. Систематическое богословие так же связано с Библией, как и наука с природой. Некоторые считают, что во всех делах Божьих, кроме одного, есть порядок и система, что чем величественнее дело, тем совершеннее система. Но в одном Его деле, самом великом из всех, в деле, где яснее всего открылось все Его совершенство, с их точки зрения, нет никакого плана! Это полный абсурд. Вера в Писание должна быть несомненной, содержательной, последовательной, действенной, неизменной, значит, она должна строиться на прочном и четко определенном вероучении. Никто не может сказать, что Библия — его вероучение, если он не может выразить библейское учение своими словами» 5.

Теперь же я хочу ответить на вопрос, который, по всей вероятности, может возникнуть у читателя: правомерно ли рассматривать образ мыслей и учение Сперджена в рамках трех обозначенных конфликтов? Конечно же, в книге такого объема невозможно во всей полноте изучить столь многогранную личность, как Сперджен. Эту книгу нельзя воспринимать как заменитель биографии, она не заменит и чтения самих проповедей. Я привожу здесь много цитат только потому, что хочу побудить читателя обратиться к полному тексту проповедей Сперджена. Читая его проповеди, вы обнаружите, что их содержание очень часто согласуется с вероучением многих христианских направлений. Именно поэтому христиане из разных церквей так ценят Сперджена. Мне не хотелось бы, чтобы, прочитав эту книгу, вы подумали, что Сперджен делал то, что призывал своих студентов никогда не делать: многократно повторять одни и те же пять-шесть учений.

Читатель, возражая мне далее, может сказать, что участие в богословских спорах не было для Сперджена главным, не в этом заключалось его подлинное призвание. С этим мнением я совершенно не согласен, хотя знаю, что многие его разделяют. С викторианских времен и по сей день Сперджена принимают на ура во всех его амплуа, кроме одного: мало кто

--">