Аджан Джаясаро - Сборник лекций

затем подошла с сердитым выражением лица. Используя язык жестов, она приказала следовать за ней, а я, будучи искателем приключений, согласился. Примерно через десять минут мы дошли до её дома, поднялись на лифте на пятый этаж. Я предположил, что мы направляемся к ней домой, но она не проронила ни слова. Ни одной приветливой улыбки - только хмурое лицо.

Когда дверь открылась, я понял, что это и в самом деле была её квартира. Она привела меня на кухню, показала на стул и жестом приказала сесть. Затем она принесла мне целую гору самой разной еды. Я ощутил себя так, как если бы оказался в раю. Я осознал, что самая восхитительная пища в мире - это та, которую ты ешь, будучи действительно голодным, и твой желудок урчит.

Женщина позвала своего сына и что-то сказала ему, но я не понял что именно. Правда, я отметил, что он был того же возраста, что и я. Спустя некоторое время сын вернулся и принёс штаны и майку. Когда она увидела, что я поел, она указала на ванную и жестом объяснила, чтобы я пошёл мыться и поменял одежду на новую (я думаю, старую одежду она хотела сжечь). Она ни разу не улыбнулась, ничего не сказала и общалась со мной только жестами.

Пока я мылся, я подумал о том, что, должно быть, эта женщина увидела во мне своего сына и подумала: «Что если бы мой сын уехал в чужую страну и попал бы в такую тяжёлую ситуацию?» «Что было бы, если бы он оказался в таких плачевных условиях?» «Каково это было бы?». Я подумал, что, вероятно, она помогла мне из-за материнской любви. Я решил для себя, что она будет мне «Почётной Персидской Матерью», и при этой мысли улыбнулся. Когда я закончил, женщина отвела меня в то самое место, где встретила, и там и оставила. Она слилась с толпой направляющихся на работу людей. Я стоял и смотрел на то, как она исчезает в толпе, и глубоко внутри я знал, что никогда до конца своей жизни не забуду её. Меня это очень растрогало и слёзы навернулись на глаза. Она так много сделала для меня, хотя мы даже не знали друг друга. Я был скелетом, обтянутым кожей, мои вещи были грязными и воняли, а длинные волосы спутались. Но ей не было до всего этого дела, она просто отвела меня в свой дом и позаботилась обо мне так, как если бы я был её собственным сыном, не ожидая ничего взамен, даже слов благодарности.

С того момента прошло более двадцати лет, и я хотел бы публично восхвалить добродетель этой хмурой бодхисатты, чтобы каждый знал, что даже в большом городе всё ещё попадаются хорошие люди, и что их может быть куда больше, чем мы себе представляем.

Она была не единственным добрым человеком, которого я повстречал. Я получал помощь и ко мне проявляли доброту люди во многих странах за время моего путешествия по сбору жизненного опыта - и они поступали так, несмотря на то, что я ни о чём их не просил. Из-за этого я решил, что впредь, если у меня будет возможность, я точно также буду помогать людям. Я хотел помогать поддерживать дух человеческой доброты в мире. Общество может показаться жёстким и бессердечным, но я подумал, что каждый из нас мог бы хотя бы попытаться быть небольшим оазисом в пустыне.

Я не сумел проехать таким способом до самой Англии. Рядом с турецкой границей я потерял паспорт и вернулся в Тегеран, где завёл дружеские знакомства и получил работу - стал преподавать английский язык. Спустя несколько месяцев, накопив энную сумму денег, я вернулся в Индию.

Когда мне исполнилось девятнадцать, я проживал на берегу озера вместе с индуистским аскетом. Он был вдохновляющим наставником, а его практики походили на буддийские. Он научил меня многим вещам. Пока я жил рядом с ним, у меня было достаточно времени, чтобы рассмотреть свою жизнь. В полдень я любил забраться на ближайшую гору и сидел под старым деревом, наслаждаясь дуновением ветра. Вид с горы на озеро и простирающуюся до горизонта пустыню привнёс ясности в моё сознание.

Однажды мой ум наводнился вопросами. Почему меня так поразила доброта людей, которые помогали мне во время моих странствий - давая еду и ночлег на ночь или две - и почему я никогда не испытывал того же в отношении своих родителей? Они ухаживали за мной восемнадцать лет, давали мне пищу каждый день - три или четыре раза на дню - и даже беспокоились о том, достаточно ли вкусна для меня эта пища. Они давали мне и кров и одежду. Они вызывали для меня врача, когда я был болен, и волновались обо мне больше, чем я сам. Почему меня никогда не поражало это? Внезапно я ощутил, что, должно быть, я ужасно --">