Вольфганг Викторович Акунов - Рыцари Дикого поля

между запорожцами и старцами Святой горы Афон. Многие козаки заканчивали дни своей земной жизни подвижничеством на этом "православном Олимпе".

Что касается общего для всех духовно-рыцарских Орденов обета нестяжания, то общепринятым самоназванием запорожских козаков было "сиромахи", "сирома", "сиромашня", т. е. "сироты", "бобыли", "бесприютные", одним словом — сирые (убогие, нищие, бедняки), а в более широком контексте — бедное рыцарство, сознательно расточающее отнятое у врагов Христианства богатство во исполнение обета нестяжания. Подобная, непосредственно связанная с обетом нестяжания, установка и самооценка имела место и в военно-монашеских Орденах Западной Европы. Не случайно Гроссмейстер (Великий Магистр) Ордена госпитальеров-иоаннитов именовался "попечителем нищенствующей братии Христовой ^{21}", а убогих и больных иоанниты именовали "своими господами".

О фактическом принятии козаками на себя обета целомудрия говорилось выше^{22}. Следует лишь добавить, что запорожцы, уклоняясь от связей с женщинами, в то же время, подобно рыцарям-монахам Запада, горячо почитали Пресвятую Богородицу. Главным храмом Сечи был собор Покрова Пресвятой Богородицы, чей праздник имел для «степных рыцарей» двойное значение. Под омофором Богоматери они не боялись ни вражеского оружия, ни грозной морской стихии; под покровительством Приснодевы они сохраняли девственность и исполняли принесенные обеты.^{23} Но самое главное, что роднило православных «степных рыцарей» с их западноевропей скими собратьями по духу, заключалось в их основном жизненном предназначении — защите Христианства от натиска исламских орд^{24}. Связанные, подобно членам католических духовно-рыцарских Орденов, тройными узами общины (societas), веры (religio) и призвания (vocatio), заключавшегося в вечной, духовной и телесной «брани против мира сего^{25}», они являлись рыцарями-крестоносцами в полном смысле этого слова — «по гроб жизни». Характерно в этом смысле обычное воззвание, с которым запорожцы обращались перед походом на татар или турок к рассеянным по расположенным вокруг Сечи селам женатым козакам-«гнездюкам» («вассалам» Запорожского Ордена^{26}): «Кто хочет за Христианскую веру быть посаженным на кол, кто хочет быть четвертован, колесован, кто готов принять всякие муки за Святой Крест, кто не боится смерти, приставай к нам!». Как видим, это не сборы корсаров, а прежде всего поход в защиту Веры.^{27} Те немногие, кому выпадало редкое счастье не «сложить буйную голову на копье бусурманское» в «Диком поле», «земле незнаемой» нашего славного «Слова о полку Игореве», и впрямь уходили в монастырь, в «святую браму», как об этом повествуется в многочисленных козацких «думах»^{28}. Так и престарелые рыцари-монахи Запада доживали свой век в инфирмериях (богадельнях) своих крепостей-монастырей. Как известно, католические рыцари-монахи отважно сражались с врагами Христианства не только на суше, но и на море. Флот военно-духовного Тевтонского Ордена очистил Балтийское море от пиратских шаек «витальеров» («виталийских братьев» или «ликеделеров») и в 1396 г. уничтожил главное разбойничье гнездо — г. Висби на о. Готланд. Флот рыцарей-иоаннитов, именовавшихся в разные периоды своей истории также «кипрскими», «родосскими» и «мальтийскими рыцарями», был грозой мусульманских корсаров Средиземноморья, главным образом турок-османов, отправив на дно морское за несколько столетий бесчисленное множество турецких кораблей и покрыв себя неувядаемой славой в морской битве при Лепанто^{29}, где был сломан становой хребет турецкого могущества в Средиземноморье. Запорожские козаки также отважно бились с турками на море. На своих юрких многовесельных лодках-«чайках» ^{30}, прямых преемницах однодеревок-«моноксилов» древнерусских князей Олега Вещего, Игоря Старого, Святослава Игоревича и Владимира Святого, запорожцы захватывали многопушечные турецкие корабли-«катарги»^{31} и не раз, по выражению Н.В. Гоголя, «шарпали» берега захваченной пришедшими из глубин Азии турками древней христианской земли Анатолии, являвшейся некогда сердцем православной Византийской Империи. Любопытно, что сами запорожцы, по описаниям современников-западноевропейцев, охотно называли себя «мальтийс кими кавалерами» и носили на шее восьмиконечные мальтийские крестики с --">