Дмитрий Александрович Цветков - Старица и окрестности

войско под предводительством воеводы И. Ф. Телепнева-Оболенского. Встретившись, оба войска остановились, не решаясь вступить в бой. Поддавшись обману Телепнева-Оболенского, князь Андрей дал себя уговорить и отправился в Москву на переговоры. Однако там ему была уготована темница, где князя заковали в кандалы и затем уморили голодом. Единомышленники Андрея Старицкого были казнены, и долго еще в назидание непокорным вдоль дорог между Москвой и Новгородом стояли виселицы.

В 1540 году князья Шуйские, оказавшиеся у власти, освободили из заточения сына Андрея — Владимира и вернули молодому князю старицкий удел.

Борясь за объединение Руси, московские князья длительное время вели политику, направленную на упразднение удельных княжеств. Сын Ивана III — Василий III, присоединив Псков, Смоленск, Рязанское княжество и ряд других, завершил в основном объединение русских земель. И в середине XVI века «наиболее мощным форпостом удельной децентрализации в стране были Старицкое княжество и Великий Новгород. Ликвидация старицкого удела была поставлена на повестку дня еще во время малолетства Ивана Грозного, когда в 1537 году „поимали“, т. е. схватили, князя Андрея Ивановича и бросили его в темницу».^[2]

Иван Грозный, первый русский царь, стал решительно проводить линию укрепления самодержавной власти. Владимир же Старицкий, имевший знатность, авторитет, силу, был той политической фигурой, на которую делали ставку недовольные царем бояре. Иван Грозный решил расправиться с ним. В 1569 году он вытребовал Владимира в Москву и велел отравить его.

«Гибель князя Владимира означала завершение длительной агонии последнего сколько-нибудь значительного удельного властителя на Руси».^[3] Старицкий удел был включен в опричнину и превратился в рядовой город Русского государства.

Стремясь получить выход к морю, Иван IV, начиная с 1558 года, вел Ливонскую войну. Война эта, длившаяся 25 лет, была разорительной для Русского государства и складывалась не в его пользу. Поляки и литовцы в 1581 году вернули себе все прибалтийские города, войска короля польского Стефана Батория подошли к Пскову и начали его осаду. Грозный решил начать переговоры о мире.

Местом переговоров была избрана Старица. Царь и прежде гостил у старицкого князя, пировал в его палатах, охотился в окрестных лесах, находя здесь покой и уединение от государственных дел. Встречается в разных литературных источниках упоминание о городе Любиме, как называл будто бы Старицу Грозный, выражая тем самым свое особое отношение к городу. Теперь город превратился в военный лагерь. Царь прибыл в Старицу с многочисленным войском и расположился в княжеском дворце. Городские улицы запрудили отряды стрельцов, пушки на конной тяге, подводы с порохом, обозы с фуражом и продовольствием.

Не полагаясь, по-видимому, на благополучный исход переговоров, Грозный вместе с тем принял меры к тому, чтобы создать мощный заслон на пути польского короля к Москве. В «Истории» Н. М. Карамзина говорится, что под Старицей было сосредоточено до 300 тысяч русских воинов. Стрелецкие полки, оснащенные большим количеством скорострельных пушек, были размещены от Старицы до села Каледина, а укрепления Старицкого кремля срочно усиливались.

В качестве посредника между Стефаном Баторием и русским царем в Старицу прибыл посол папы римского Григория XIII иезуит Антоний Поссевин. Миссия его заключалась в том, чтобы убедить Грозного вернуть полякам Ливонию, что соответствовало интересам римской церкви. Но это не все. В наказе Григория XIII говорилось: «Приобретя расположение и доверенность государя московского, приступайте к делу, внушите как можно искуснее мысль о необходимости принять католическую религию».^[4]

Прибытие посла было обставлено помпезно, дары царю он преподнес богатые, переговоры велись долго, однако цели своей Поссевин достиг только наполовину. Городами ливонскими Грозному пришлось поступиться. Но сблизиться с католиками он отказался категорически. «Венецианам в наше государство приезжать вольно с попами и со всякими товарами, — сказал он Поссевину, — а церквам римским в нашем государстве быть непригоже, потому что до нас этого обычая здесь не бывало, и мы хотим по старине держать».^[5]

Ведя переговоры, посол-иезуит не забывал вместе с тем и о секретном поручении папы — разузнать все, что удастся, о количестве и качестве военных сил московских. --">