Евгений Александрович Евтушенко - Речь Е. Евтушенко на Пятом съезде писателей СССР

Великой Отечественной войной, выдвинуло таких разных, но уже утвердившихся в сознании читателей мастеров литературы, как всегда неожиданный, полный взрывчатой силы Вознесенский, как тончайший ювелир слова Белла Ахмадулина, как неповторимый создатель песенной поэзии Булат Окуджава, как необычайно активно работающий в лирической публицистике Роберт Рождественский, как умный, тонкий лирик Юнна Мориц, как всегда экспериментирующий, всегда ищущий новых форм воплощения Василий Аксенов, как серьезный исследователь жизни Георгий Владимов, как своеобычный красочный живописец Фазиль Искандер, как мало пишущий, но всегда замечательно, Юрий Казаков и другие…

Мы выросли не на пустом месте, и хотя иногда и спорили и цапались со старшими поколениями нашей литературы, но всегда учились у них, ибо пренебрежение опытом предшественников смерти подобно. В литературе воздушных корней не бывает. Наши корни всегда должны глубоко уходить в почву национальной культуры, и только, может быть, тогда наши ветви дотянутся до берегов дальних стран.

Лично я, как поэт, не смог бы практически существовать без учебы у таких старших моих товарищей, как Смеляков, Мартынов, Кирсанов, Антокольский, Луконин, Слуцкий, Межиров, Винокуров. В этом — великий закон взаимосвязи поколений литературы, ибо в литературе может существовать проблема плохих отцов и хороших детей или хороших отцов и плохих детей, но проблемы ищущих, думающих отцов и ищущих, думающих детей не существует.

И задача старшего поколения советской литературы, и задача моего поколения одинакова — воспитание будущего. И это воспитание будущего есть наша Великая Отечественная и Великая Всемирная война, которая снова возвышает нас ощущением причастности к истории.

Границы этой всемирной войны проходят не между народами, а между конкретными людьми, и в одной армии борьбы за будущее — и южновьетнамские патриоты в застенках Сайгона, и американские студенты перед Пентагоном, и чилийские горняки, и партизаны Анголы, и гречанка Мелина Меркури, поющая песни протеста, и испанские художники, устраивающие сидячую демонстрацию в зале, где висят картины Гойи, и рабочие Будапешта и Варшавы, Бухареста, и мы, советские писатели, собравшиеся на наш писательский съезд. Мы гордимся нашим языком, нашей культурой, нашими традициями. Национальная гордость за наших великих предтеч — классиков XIX века — никогда не имела ничего общего с кичливостью и шапкозакидательством. Отдавая должное самородным талантам русского народа, наши классики всегда восставали против социальной несправедливости, поднимали свой набатный голос в защиту угнетенных. И именно классики XIX века и являлись духовными воспитателями целой плеяды революционеров, среди которых был молодой Ленин. Творчество таких гениев, как Пушкин, Лермонтов, Белинский, Некрасов, Толстой, служит подтверждением исторической необходимости нашей революции.

Однако как-то странно мне было видеть фильм одного молодого, очень талантливого режиссера нашего поколения, где идеализируются дворянские гнездышки, где киноглаз так ласкательно скользит по извивам комиссионного мореного дуба и по фамильным бриллиантам, где нет ни угнетенных, ни угнетателей, а есть чудесные помещики и сусальный образ России в виде пейзаночки с венком из полевых цветов, прямо-таки заимствованный из дореволюционного журнала «Нива».

Когда я смотрел этот фильм, все шпицрутены и батоги, которыми били эти добрые помещики моих прадедов и дедов, воскресли в моей спине. И становится непонятным, зачем в 17-м году какие-то бородатые мужики и грубые матросы вытряхнули таких милых и симпатичных господ из их усадебок. Эта же тенденция проступает в фильме «Чайковский», опошляющем образ великого композитора. Опять иконы, бриллианты, тройки, фейерверки, а апофеозом пошлости является эпизод, когда Чайковский в подштанниках плюхается в воду, и навстречу ему выплывают белоснежные лодки и такие же белоснежные дамы в оных.

И пропадает, видимо, показавшаяся не слишком существенной деталь — душа самого русского народа. Но история России — это не икра, не столичная водка, не матрешки. Нельзя превращать нашу кинематографию в отдел магазина «Березка».

Когда читаешь статьи некоторых ревностных защитников старины, то просто диву даешься, как эти молодые люди, родившиеся после Октябрьской

--">