Алиса Игоревна Чопчик - Во мне живет вселенная

стою на краю обрыва. Внизу - река. Ветер не щадит мою прическу. Коса расплелась, и теперь кучерявые пряди закрывают мое лицо. Я слышу музыку, она повсюду. Тихая и такая грустная, что мне хочется заплакать. Посмотрев вниз, я замечаю отца. Он неподвижно лежит на плоте и плывет по течению. Папа далеко, но у меня получается разглядеть его лицо: бледное, даже немного синее; губы сжаты, словно он злиться. В кулаке у него зажата роза. Ветер или другая сила срывает ее лепестки, и они наполняют собою реку. Для одной розы лепестков слишком много. От них река становится красной... кровавой.

Я не хочу на это смотреть. Я вскакиваю и оглядываюсь, будто ищу помощи.

- Папа... папочка! - кричу, закрывая лицо руками. - Я теперь одна. О, Господи, я теперь и вправду одна!

Я опускаю руки и смотрю вниз. Плота не видно, и мне приходится бежать, чтобы нагнать его. Я бегу вдоль обрыва, не замечая ничего на своем пути. Ветки царапают руки, я чувствую, как по ним стекает кровь. Мне больно, но я хочу, чтобы мне было больно, как в наказание. Я бегу, пока не врезаюсь в Хоупа. Он хватает меня за руки и кричит успокоиться, но я брыкаюсь, отчаянно пытаюсь вырваться.

- Он уходит! - плачу я, не переставая бороться. - Мне надо догнать! Папа сейчас уйдет!!

- Он мертв! - кричит Хоуп и встряхивает меня. Это немного отрезвляет.

- Он мертв, - уже спокойно повторяет Хоуп. - Он умер, помнишь?

Я качаю головой, продолжая глазами искать отца.

- Так бывает, - говорит Хоуп, прижимая к себе. - Люди умирают.

Он гладит меня по спине и тихо шепчет:

- Хочешь, я кое-что покажу тебе?

Я мотаю головой в знак согласия, тяжело дыша ему в грудь. Шипение реки исчезает, как и ветки, будто покрытые шипами, и обрыв, и эта бесконечно грустная музыка.

Хоуп отстраняется, и я оглядываюсь. Похоже, мы в библиотеке: множество книг и каких-то папок, все вокруг заполнено бумагами и документами.

Хоуп поднимается по лестнице, на второй этаж, подходит к одному из стеллажей и что-то ищет. Его рука замирает на одной из дальних коробок. Чтобы дотянуться до нее, он становится на носочки и медленно спускает к себе.

- Иди сюда, - говорит он мне. Я быстро поднимаюсь к нему. Он сдувает пыль и открывает коробку.

- Что это? - спрашиваю я. Хоуп поднимает голову и улыбается.

- Здесь все твои воспоминания. Но в этой коробке - особенные.

Он достает мячик и рваный блокнот. Открывает его и начинает читать.

- Мне пять лет. Сегодня лето и сегодня я счастлива...

Слова растворяются, все вокруг тоже вдруг исчезает. Остается только прошлое.

На мне платье в горошек и шлепанцы. Я стою в луже и смеюсь. Холодный дождь стекает по моему лицу, он забрался под одежду и пропитал собою волосы. Я дрожу от холода, но не обращаю на это внимания. Папа стоит передо мной на четвереньках и гавкает, как собака. Он выглядит моложе, побритый и ухоженный, и глаза его светятся молодостью и жизнью.

- Ты - черный лабрадор, папа! - смеюсь я, показывая на него пальцем. Я прыгаю, потому что не могу стоять на месте, и обрызгиваю папу из лужи. Он гавкает и спрашивает:

- И как же меня зовут?

Я чешу маленьким пальчиком голову, показывая, что размышляю над этим вопросом, и отвечаю:

- А у тебя нет имени!

- Как это нет? - смеется папа. - У каждого должно быть имя.

- А у тебя - нет! Бе-бе-бе!

- Ах, ты! Дразнишь меня? Ну, держись! Я тебя сейчас покусаю, так и знай!

Папа гавкает и на четвереньках пытается догнать меня. Я заливаюсь смехом, убегая от него. Некоторое время папа "не может" дотянуться до меня, а потом вдруг валит на землю и начинает щекотать.

Дождь крупными каплями падает с серого, скучного неба. А я, счастливая пятилетняя девочка, задыхаюсь от смеха. Ведь это чудесный день. Еще один чудесный дождливый день...

Передо мной снова лицо Хоупа. Он стоит на коленях с блокнотом в руках.

- Понравилось? - спрашивает он, улыбаясь.

- Почему я не помню этого?

Хоуп пожимает плечами.

- Только сейчас не забывай, ладно?

Я часто киваю и вытираю глаза.

- Никогда не забуду! Как я могу?

Я сажусь рядом с Хоупом и опускаю голову ему на плечо.

- Ты покажешь мне еще раз? - тихо спрашиваю я. Он молчит, а потом я слышу его тихий ответ:

- Конечно.

Тетя спрашивала, не хочу ли я переехать к ней. Я была благодарна за ее доброту и заботу, но я отказалась.

В первый раз, когда я зашла в квартиру, мне показалось, что отец гремит бутылками в комнате, но когда я забежала туда, кроме застеленной постели и пустого шкафа, ничего не увидела. Я вспомнила, как он лежал здесь, слабый и истощенный, и --">