Nemo Inc. - Изыди, Гоголь!

уважила старого колдуна: надела только колпак.

Хотя она просто может быть анимагом-оборотнем -- вот уж кто любители щеголять нагишом. В любом случае, из-за позы колдуньи мне не разглядеть печать на ее груди, если таковая и имеется.

-- Не смей сделать и шага, Кроули! -- надрывается самая старая из семерых.

Среди остальных стражниц моей тюрьмы проходит робкий шепоток:

-- Это правда он? Тот самый Аластор Кроули?

-- Да, я уверена! У меня над кроватью висит его портрет!

-- Так это не бабушкины сказки? Мы и вправду охраняли тюрьму сильнейшего колдуна всех времен и народов?

-- Мамочки! Как я выгляжу? Ряса не мятая? Вот бы узнать, какие ведьмы ему по вкусу...

-- А я с детства мечтала увидеть его гримуар! Говорят, он большой и толстый...

Улыбка сама лезет на лицо. Я подмигиваю ведьме в колпаке. Она смущенно прячет глазки, но метла под ней слегка разворачивается, и интимные места голого девичьего тела предстают для меня во всей красе.

К слову, даже печать гримуара удается рассмотреть.

Старшая среди стражниц рявкает:

-- Захлопнули варежки, дуры! Не забывайте, за что он был запечатан!

Ведьмы вмиг смурнеют, в их руки из ниоткуда ложатся книги заклинаний -- гримуары. Значит, они все чернокнижницы.

Моими надзирателями определили сильнейших из колдунов. Впрочем, по-другому и быть не могло.

Над страницами книг и вокруг стражниц вспыхивают магические печати. Становится светло, как днем. Воздух гудит от магического напряжения, дышать становится тяжелее.

Беру свои слова назад. Чтобы с гримуарами на руках еще и печати клепать, надо быть редкими дилетантами.

Слегка разочарованный, я бездействую, и это, похоже, воодушевляет старшую стражницу. Она указывает на меня пальцем и говорит:

-- Именем Ковена ты был приговорен к вечному заключению! Твоими надзирателями были назначены мы, Мастера Семи Школ! И чтобы исполнить долг, мы готовы даже пожертвовавать своими...

Встретившись со мной взглядом, старуха сглатывает ком в горле. Она продолжает:

-- …Своими жизнями! Посему, Аластор Кроули, именем Ковена я приказываю тебе и твоему сообщнику...

Внезапно ее прерывают недоумевающие ведьмочки:

-- Подождите, Старшая! Разве обязательно прямо жертвовать жизнями?

-- Да, он же бессмертный! Немного нечестно получается...

-- Может, мы просто сообщим Совету, что он выбрался из тюрьмы?

Погорячился я все-таки, когда назвал этих девиц лучшими. Да, они чернокнижницы, то есть урожденные заведомо сильнейшими из всех ведьм. К тому же эта семерка еще и Мастера каждая своей Школы.

Но на деле для колдовства моим стражницам приходится призывать гримуары в эту реальность да еще и рисовать печати.

Это говорит о малых знаниях и опыте. К примеру, моему гримуару для чаротворства совсем не обязательно все время быть у меня под рукой.

Я поднимаю ладонь. Пальцы для точности складываются в ручную печать, и вместе с этим небо над головами спорящих ведьм затягивают тучи. В них едва ли можно разглядеть фигуру ворона.

Я поджимаю губы. Похоже, еще не до конца оправился после заточения в Древе Смерти.

-- …Кроули? Ты меня вообще слышишь?

Я скашиваю глаза на Мару. Кажется, Бледная Богиня только сейчас замечает, что мы не одни.

Мара задирает голову и при виде стайки летучих ведьм хмурится.

Одно движение бровей Богини Смерти и Тьмы вызывает магическое давление такой силы, что спорящие колдуньи просто цепенеют. Их глаза расширяются от ужаса, лица бледнеют, магические печати одна за другой рассыпаются и гаснут.

Старшая стражница через силу что-то бормочет. Кажется, она додумалась спросить у Мары, кто она такая.

Холодный тон Мары вызывает мурашки даже у меня:

-- Твоя богиня.

Потеряв к ведьмам всякий интерес, Мара поворачивается ко мне и взмахивает рукой.

Ей, как и мне, нет нужды призывать гримуар.

Семь стражниц, которых, по идее Ковена, должно было хватить, чтобы задержать меня и дать Совету время умыть руки, одна за другой обращаются в прах.

Рассыпаются их гримуары, следом тела. Ветер подхватывает прах и развеивает останки по ночному небу. Потеряв магическую поддержку, метлы дождем осыпаются на пещеру.

Богиня Смерти, будто нас и не прерывали, спрашивает:

-- Что значат твои слова?

Мне приходится постараться, чтобы вспомнить, о чем это она.

Я делаю неопределенный жест рукой и говорю:

-- Моя --">