Александр Горбов (Котобус) - Дядя самых честных правил

Я отодвинул занавеску на окошке в дверце и хмуро посмотрел на пейзаж, проносящийся мимо.

— Где мы?

— Недавно Льеж проехали.

Мысленно вспомнив карту, я поморщился. Неплохо мы удалились от Парижа, скоро граница и немецкие княжества.

Бобров повернулся и постучал в стенку экипажа, подавая знак вознице.

— Сейчас остановку будем делать. Заодно и пообедаем.

И правда, через десять минут наш экипаж свернул с тракта и остановился у придорожной гостиницы. Я распахнул дверцу и спрыгнул на землю.

Разминая ноги, подошёл к лошадям и удивлённо поднял брови. Механические скакуны с Авалона! Кливлендские гнедые, если не ошибаюсь. Похоже, мне надо менять представление о России. Даже в Париже дворяне предпочитают ездить на живых лошадях, не слишком жалуя заграничные новинки. Может, моя родина и не такая отсталая, как принято считать в Европе. Бродят ли там медведи по улицам или это досужие байки?

— Костя, — окликнул меня Бобров, — идём. Судя по запаху, здесь вполне сносно кормят.

Обеденный зал в гостинице был светлым, скатерти чистыми, а прислуга симпатичная.

— Что будете заказывать, господа?

Девица, подошедшая к нашему столику, нарочно выпячивала грудь с глубоким декольте и лукаво улыбалась.

— Рекомендую взять свежайший «кюисс де гренуй», с чесноком и горчицей.

— Неси, красавица, — Бобров осклабился, — я сейчас что угодно съем.

— А мне яйца пашот и лотарингский пирог.

— Вина?

Я кивнул:

— Белого.

Хихикнув и стрельнув глазками в Боброва, девица убежала.

— А что там с письмом?

— Какое письмо? — Бобров так увлёкся разглядыванием служанки, что не сразу понял вопрос.

— Ты вчера сказал, что у тебя письмо для меня. Видимо, от дяди.

— Да, точно. Прости, из головы вылетело.

Он вытащил из внутреннего кармана камзола сложенный листок без конверта и протянул мне.

«Priezjay nemedlenno.»

Я моргнул, привыкая к непривычному написанию букв и перечитал ещё раз.

«Приезжай немедленно. Деньги на дорогу получишь у Боброва. Никому не рассказывай, куда едешь.»

Подписи не было. Я поднял взгляд и посмотрел на спутника. Так-так, деньги, значит? Бобров под моим взглядом поёжился.

— Если что, я не читал, — поднял он руки, — довёз как дали.

И тут же полез в другой карман.

— Василий Фёдорович просил передать ещё вот это.

На стол передо мной лёг тяжёлый, глухо звякнувший мешочек. Деньги? Очень хорошо. Люблю, когда мне дают деньги просто так.

Я убрал мешочек со стола. Потом посчитаю, после завтрака.

Служанка притащила поднос со снедью и принялась быстро расставлять перед нами.

— Что это?

Бобров потыкал вилкой содержимое своей тарелки.

— Кюисс де гренуй, — я пожал плечами, — лягушачьи лапки.

Лицо моего спутника побледнело.

— Лапы? Лягушек?

— Ну да, — я кивнул, удивляясь странной реакции, — жаренные.

Брезгливо скривив рот, Бобров кончиком вилки отодвинул от себя тарелку.

— Господи боже, — у него даже рука дёрнулась, чтобы перекреститься, — что только не едят с голодухи.

— Месье, — девица подалась вперёд, — вам не нравится? У нас лучший «кюисс де гренуй» в округе. Даже месье граф приезжает его откушать.

Бобров замотал головой и буркнул что-то невнятное. Служанка ойкнула и убежала.

— Зря отказываешься, — я сдерживался, чтобы не рассмеяться, — на вкус как курица.

Он только покачал головой и ещё дальше отодвинул злосчастное блюдо.

— Вот он!

К нашему столику вернулась служанка в сопровождении усатого мужчины с поварским колпаком на голове.

— Жан, этот господин отказывается пробовать твой «кюисс де гренуй».

Повар изобразил поклон и надвинулся на Боброва.

— Месье, что вам не понравилось? Я готовлю «кюисс де гренуй» уже двадцать лет и никто — никто! — никогда не отказывался его кушать.

Бобров отодвинулся на стуле.

— Я просто не хочу.

— Ола-ла! Вы даже его не попробовали!

Служанка зашла с другой стороны и пододвинула тарелку к Боброву.

— Только попробуйте!

— Нет!

— Кусочек!

— Да не хочу я!

— Месье, вы не можете уехать, не попробовав наш «кюисс де гренуй». Я буду считать себя оскорблённым! Все соседи станут говорить — Жан разучился готовить!

— Попробуйте, — служанка говорила с придыханием, будто соблазняла.