Игорь Озеров - Игры патриотов

– Нет, не думаю. Но там мне никто не будет в уши ссать, что государство для народа.

– И там, Лёша, будут. Только ещё изощрённей, потому что политики там умнее и опытнее.

Она с грустью смотрела в окно, и Алексей понял, что ехать Настя никуда не хочет и ей нужен только повод, чтобы сообщить об этом.

– Так что же делать? – спросил он удрученно.

Настя молчала.

– Сейчас каждый сам выбирает свою дорогу, – Гриша встал и закинул на плечо небольшой дорожный рюкзак. – Слишком много противоречий скопилось в мире. Большая война неизбежна. А если так, я хочу быть здесь, на Родине, и мне неважно, права она или нет… в каком-то глобальном цивилизационном смысле.

Лёша понял, что произойдёт дальше, и вспылил:

– Хватит ерунду нести! – он вскочил. – Родина – это культурный код. Чехов, Толстой, Репин с Серовым, берёзки на речке. Букварь с картинками и скворечники по весне. Зачем за это надо идти погибать самому или, что ещё хуже, убивать других? – стоя напротив Григория, Алексей, взмахивая одной рукой, говорил так громко, что в тишине зала ожидания его слова эхом разносились до каждого угла. – Разве, если тебе оторвёт снарядом руки или ноги, Родине будет лучше? И люди станут больше любить Пушкина и перестанут бросать мусор из окна? Цель любой войны – это деньги и власть, а народ – лишь пушечное мясо.

– Так-то да… – Гриша, большой и спокойный, приобнял разгорячившегося приятеля и тихо прошептал ему на ухо: – Но веришь, наплевать мне на них. Я отвечаю за себя. Есть что-то такое, что дёргает за какие-то ниточки внутри меня.

– Ты бы лучше подумал, кто тебя за эти ниточки дёргает, – немного обиженно отстранился Алексей и сел на своё место.

– Много думать вредно, – примирительно произнес Григорий. – Жизнь вообще штука непонятная, а тут хотя бы иллюзия какого-то смысла. Убери его и посыплется всё остальное. По крайней мере, у большинства людей ничего не останется.

– Я тоже не хочу уезжать, – наконец-то решилась Настя. – Я тоже хочу жить здесь дома.

– Да нет никакой Родины! – воскликнул Алексей и опять вскочил с кресла. – Есть страны, где тебе уютно и комфортно, а есть, где тебя хотят поиметь. Здесь уже никогда лучше не будет. Место такое. Тысячу лет обещают и тысячу лет обманывают.

– Да. Всё так. Но ты же сказал: Родина там, где тебе комфортно, – Настя тоже встала и, пытаясь найти правильные слова, положила ладони ему на грудь. – Мне комфортно здесь. Я хочу говорить на родном языке с теми, кто читал со мной одни и те же книги, смотрел мои любимые фильмы. У кого со мной общая история и одинаковые герои. Это очень многого стоит. Уж точно мне это дороже уюта и натянутых европейских улыбок, – она приобняла Алексей и попыталась усадить его в кресло. – А у нас может, и правда, всё изменится. Придут к власти порядочные люди. Патриоты. Как Коля…

Алексей не хотел сидеть. Он сделал шаг назад, всё еще надеясь переубедить Настю.

– А где гарантия, что этот Коля со своей компанией не устроит войну со всем миром? Где гарантия, что его патриотизм не приведёт к фашизму? Где гарантия, что через год за любую мысль, отличающуюся от официальной, не будут расстреливать под крики толпы «убей бешеную собаку»? Проходили уже. И главное, где гарантия, что этот Коля не приманка, на которую поймают всех других патриотов для утилизации?

– Скорее всего, ты прав. Может, не во всем, но во многом. Но… Если я уеду сейчас, я всю жизнь буду думать, что что-то не доделала. И буду в этом винить тебя, – Настя заплакала и прижалась к Алексею, обхватив его руками. – Такие дела, Лёшенька, – она быстро и решительно отстранилась от него и шагнула к Григорию. – Но если мы будем нужны друг другу, то судьба всё равно нас выведет на правильную дорогу. Удачи тебе.