Алексей Анатольевич Евтушенко - Чужак из ниоткуда

Так. Багровое горячее пятно в районе головы — трещина в черепе, слева. Начинается в височной части, тянется до теменной. В височной — звездообразный пролом, крупный треугольный обломок кости вдавился в мозг, но уже поставлен на место. Мелкие осколки убраны, гематома осталась, но лишнюю кровь откачали. Вовремя, скажем прямо. Не будь этого, я бы, пожалуй, умер по-настоящему. Спасибо тебе, умелый хирург Алиев Ильдар Хамзатович. Коммунист, так и не ставший мусульманином (забавно, но, кажется, я понимаю значение обоих слов). Главное — мозг функционирует. Главнее не бывает.

Что ещё?

Два багровых, пульсирующих болью, пятна в районе позвоночника. Перелом двух позвонков. Без смещения. Уже хорошо, хоть и больно. Спинномозговые нервы целы. Ну, почти. Хорошо, что не разорваны, хотя справился бы и с этим.

Левая кисть. Из восьми костей запястья сломаны четыре. Всё уже вправлено и зафиксировано. Опять же, спасибо товарищу военврачу.

Рваная глубокая рана на внешней стороне бедра. Зашита, обработана, перебинтована. Спасибо.

Рёбра. Три слева, одно справа. Здесь тоже всё зафиксировано, слава Создателю.

Создателю? Какому ещё Создателю, богу, что ли? Бога нет, это вам любой советский пионер скажет. Или товарищ майор.

Отставить советских пионеров, что бы это ни значило, бога и всё остальное вместе с товарищем майором. Сосредоточься. Только переломы, раны и травмы. Сутки глубокого сна, и станет легче. Лучше — двое суток. Это не моё тело, уже ясно. Или тело, которое я по каким-то причинам не воспринимаю, как своё. Но это человеческое тело, и управлять им я могу практически, как своим. Сейчас дадим команду на излечение и — спать. Глубокий долгий сон — вот всё, что мне сейчас нужно. Мозг справится сам. Надеюсь.

Я послал мысленный сигнал в гипоталамус, активируя и усиливая его работу. Это не слишком трудно, когда знаешь, как это делать. Я знал. И второй — в продолговатый мозг, самую древнюю часть человеческого мозга, в которой сосредоточена память миллионов лет эволюции. Третий — в мозжечок. Четвёртый — в спинной мозг. Хватит, пожалуй. Дальше они сами.

Лежал с закрытыми глазами, прислушиваясь, как поднимается внутри организма прохладная волна, наполненная тысячами, сотнями тысяч мельчайших, несущих радость и здоровье, невидимых пузырьков (воображаемые пузырьки в воображаемой волне, но какая разница, если это работает, верно?) и медленно погружался в сон. За дверью бубнили, — я смутно различал голос Алиева и товарища майора. К ним примешивался ещё один — женский, очень знакомый. Голос, полный любви и тревоги. Тревоги и любви.

Мама, успел подумать я, прежде чем уплыть в страну сновидений. Но перед тем, как соскользнуть туда окончательно, самым краем ещё бодрствующего сознания понял — слово «мама» звучит одинаково на обоих языках, которыми я владею, и значит одно и то же.

Её — маму — я и увидел, когда снова открыл глаза. То, что эта молодая симпатичная женщина, которой, вероятно, нет и сорока, — моя мама, понял сразу. Нет, я её не узнал. Но понял, догадался, что это она. Точнее, мама Сергея Ермолова, в чьём теле я оказался. Этот момент — нахождение в чужом теле — я тоже осознал быстро и окончательно. Как и то, что шизофренией — так называют здесь психическую болезнь, при которой больной испытывает раздвоение личности, — я не болен. Во всяком случае, мне так кажется. Правда, я почти ничего не помню о себе — Кемраре Гели, тридцатидвухлетнем инженере-пилоте экспериментального нуль-звездолёта «Горное эхо» но, очень надеюсь, со временем память вернётся. Потому что о бывшем хозяине этого тела — советском пионере Сергее Ермолове я тоже почти ничего не знаю и не помню. Например. Моего папу зовут Пётр. А маму? Уже не говоря о том, где мы с мамой сейчас находимся.

«К чёрту подробности, на какой планете?» — вспомнился старый анекдот.

О, анекдоты пошли, уже легче. Если дальше так пойдёт, глядишь, на самом деле вспомню, на какой я планете. Потому что точно не на моей. Здесь всё другое. Начиная от примитивной медицины и воинских званий и заканчивая коммунистами, мусульманами и советскими пионерами. Нет у нас ничего из этого. За исключением, вероятно, примитивной медицины, приёмами которой владеет любой нормальный врач.

А что есть?