Михаил Игнатов - Разочарование. Пятый пояс

многовато.

Седой спокойно заметил:

— Похоже, эти молокососы о чём-то умолчали, нужно было нажать на них чуть сильней и выдавить подробности. Столько големов на краю бедствия? Быть того не может. Они привели их от самого центра, кто-то из них и вызвал это Бедствие. Ладно. Признаю. Этот бесполезный слизняк в чём-то был прав. Мне не хватит сил убить их всех. Хорошо, что хотя бы ты, малец, не ранен. Давай. Беги. Я постараюсь выиграть тебе время. Ведь будущее фракции, что бы там ни шипел этот Браут, это действительно вы — молодые. Отправься в Шестой пояс, найди там…

— Да заткнись ты, — оборвал я его.

— Малец…

Я просто не стал слушать Седого. Я понял, о чём он говорит — я ранен в плечо и спину, а ему дважды прошлись когтями по ногами, пробив Покров, второй раз серьёзно раскроив икру. Прыгать он прыгает, ловко кроша големов, но бежать с такой раной? Разве что быстро хромать.

Лучше бы всё было наоборот — Браут ещё оставался на ногах, а Седой потерял сознание от третьего или четвёртого зелья. Или сколько он там бы выдержал? С Браутом дело бы решилось просто. Сон. Но что делать с Седым?

Я выругался. Вслух. Добавив свой хриплый голос к треску камня тел уничтоженных големов и свисту нашего оружия.

— Дарсова задница.

А выхода и нет. Не могу же я на самом деле бросить тут Седого? Я это заварил, мне это разгребать.

— Призрак, назад!

Тому потребовалось мгновение, чтобы выполнить приказ и вырваться из окружения големов, буквально снося их своим телом. Мне на создание огромной печати потребовалось два мига.

А затем големы на сто шагов от нас умерли. И продолжили умирать, наваливая каменный вал из своих тел.

***

Аранви ударил влево, вправо вниз, закрутился вихрем рассекающих крыльев, используя опорой целую ногу, и подавился очередным словом. Оно застряло в голове, так и не покинув её мыслеречью.

Да и сам Аранви прибил прыгнувшего на него голема, даже не заметив его, позволив телу действовать самому.

Всё его внимание сейчас было приковано к этому мальцу.

Если глаза не обманывали его, а обманывать они не могли, не так уж он ещё и стар и в своём уме, то происходящему было лишь одно объяснение.

Малец не просто мастер Указов, а боевой мастер Указов. Уникальный, предельный талант этой Первой профессии. Точно такой же, каким славился род императора Древних. Точно такой же, каким был сын Рама Вилора.

Сейчас перед Аранви, горбя плечи, словно взвалив на них тяжесть всех мёртвых големов, стоял шанс Ордена.

Шанс на то, чтобы вернуть себе доброе имя. Шанс на то, чтобы выполнить мечту нескольких поколений Ордена. Шанс на то, чтобы вышвырнуть сектантов из Империи, выкинуть их в Дикие Земли, где их сожрут с костями. Шанс на то, чтобы всё изменить, сделать всё так, как нужно, как должно.

Только нужно, чтобы никто, никто не узнал о мальце. Ни клан Кунг, ни клан Эрзум, ни клан Мадов, ни тем более вилорцы. Кто знает, что сдвинулось в голове императора после смерти Ралера? Если не выжил сын, то не захочет ли он убить того, кто попытается выполнить его предназначение?

***

— Старший!

Спрыгнувший с дерева идущий согнулся перед Лиром, вбивая кулак в ладонь, зачастил:

— Лазурную сотню теснят. Вот-вот они окажутся у озера.

Лир подался вперёд:

— Командир, ты видел командира сектантов?

— Да, старший! Он не участвует в схватке, держится чуть позади, у него трое телохранителей.

Лир кивнул, отправил мысль во все стороны:

— Готовьтесь.

Сам поднял голову к непроницаемому зелёному покрову над головой. Там, наверху и впереди кипело очередное сражение. Там сражаются лицом к лицу с старым врагом. У него же другая задача. Не такая честная, не такая прямая, но обещающая больше жетонов славы и ему, и его людям. Нужно только принести бляху командира сектантов.

Многого Лир ждал от новой жизни и получил даже больше, чем ожидал. Никаких замудрённых дел от глав Пиков, никаких сложностей с тем, чтобы говорить старшим не то, что они должны услышать, а то, что они хотят услышать.

Нет, разумеется, всё это есть, не может не быть там, где вместе собрались тысячи идущих, где сплелись интересы целого десятка кланов и семей. Лир буквально кожей ощущал, что здесь, где уже десять лет бьются за одну жалкую долину, никак не может быть без подвоха. Но пока наслаждался простотой жизни. Он всего лишь десятник и делает ровно то, что от него просят — идёт и убивает сектантов. Что может быть проще? А вопросы, вопросы --">