Иван Александрович Мордвинкин - Песня

некуда: постановление суда о возвращении собственности владельцу, то есть мне, – Савелий тряхнул перед старухой папкой с документами, но бумаг показывать не стал – что толку с нее. – Все это имущество, включая участок и каменный склад, было передано церкви незаконно и принадлежит мне, как законному владельцу кирпичного завода. Звоните батюшке своему иеромонаху. Будем решать.

Старуха, в недоумении уперилась в лицо Савелия сквозь толстенные линзы очков и замерла как зависший старый компьютер со стеклянным монитором. Пришлось повторить:

– Я говорю, здание это возвращается вла-дель-цу. Вам придется выселя-аться, – на всякий случай Савелий произнес эти слова четче и громче, как при разговоре с глухим или умалишенным.

Старуха отшатнулась, удивленно выпучила глаза, которые и без того сквозь мощные очки выглядели совиными, испуганно и наиграно весело возмутилась, так же громко и растяжно произнося слова:

– Чего ж это вы «шумитя»? Я слышу-то хорошо! – и добавила тише, уже не обращаясь к собеседнику: – Соображаю только медленно…

Напряженное размышление и впрямь давалось ей туго, и она пристально и оценочно принялась разглядывать выставленные вперед ноги. Наконец, налюбовавшись своей обувью и почавкав беззубым ртом, вслух пришла к выводу: – Хорошие тапочки. А у вас туфли… Туфли-то «похужее»…

Савелий покосился на ее обувь, потом на свою, помолчал в растерянности и повторил:

– Раз имеете благоволение звонить – звоните! – в его голосе появилось раздражение.

– Какое благоволение? А-а…! Благословение что-ль? Имею! А то как же? Сейчас позвоним. У меня и телефон имеется собственный. Сотовый, – из правого кармана она достала прозрачный пакетик, вынула из него такой же тряпичный сверточек, из которого извлекла увесистый кнопочный телефон. Положив его на скамью рядом с собою, старуха сняла очки, обмотала платочком и сунула в левый карман. Затем достала третий сверточек – это оказались другие очки, которые она принялась старательно долго усаживать на нос.

– Эти для ближнего бою, – старуха по-совиному сипло прокудахтала смешок и вновь полезла в карман. На этот раз в ее руках появился замусоленный блокнотик в тонкой картонной обложке, для прочности всплошную оклеенной скотчем.

– Та-ак… Батюшка… Батюшка… – блокнот оказался ее телефонным справочником. Савелий невольно взглянул на потертую страничку – всего три номера. – Та-ак… Федоровна… Она «хворючая» у нас, так я ей названиваю, проведываю. А то, вдруг помрет? Нельзя ж бросить… Та-ак… Ага! А, нет… Это Колька… Вы Кольку знаете?

– Нет.

– А и зря. Хороший он парень, честный. Хотя и с характером, но это с детства у него… Ох и похлебал он горюшку с малюшку… Приписал себе чужую вину, его и посадили. Да на долго… Через то и семью потерял, и здоровье, и годы. Да что уж… Колюшка…

Наконец, добравшись до номера батюшки, она списала его на дисплей телефона, сдвинула платок, поднесла телефон к уху, и воспрянула торжественно – осанка ее выровнялась, подбородок приподнялся:

– Гудит! Стало быть, вызов пошел… – заговорческим шепотом объяснила она Савелию, замерла и напряженно уставилась в пустоту перед собой. Наконец, батюшка поднял трубку, и старуха встрепенулась и ожила.

– Алло! Алло! Батюшка, это вы? Это вы, говорю? А это я! Это я вам звоню! Да, Пантелевна! – она рассмеялась по-детски восторженно и счастливо. – Тут человек пришел к вам, говорит, что у него есть кирпичный завод, – и обратилась к Савелию опять шепотом: – Вас как зовут-то?

– Савелий Николаевич.

– Соловей Николаич! Со-ло-вей! Имя такое, видать, – ответила Пантелевна батюшке и вновь обратилась к Савелию, отняв телефон от уха и прикрыв его микрофон левой рукой: – Что, правда Соловей?

– Да нет же! Савелий! Имя такое… Сава, то есть. Что? Не слышали?

– А-а-а… Как же? Слышала, – ответила старуха, сделав вид, что теперь все поняла. Она снова заговорила в телефон, искоса поглядывая на Савелия с подозрением: – Говорит, Сова. Не Соловей, а Со-ва… Трезвый он… Да не сошла я! У него судебное решение… Ага! Да, видать он… Скажу… Поняла… Ну, благословите грешницу.

Отключив связь, Пантелевна с теплой улыбкой взглянула в погасший дисплей, будто в лицо своего милого батюшки иеромонаха, бережно укутала трубку в платочек, упаковала в пакетик и сунула во внутренний карман пиджака: – Хороший у нас батюшка. Лучший!

– Отлично, – устало и разочарованно ответил Савелий: – Что сказал-то ваш --">