Николай Коссой - Отец. Коссой Юрий Маркович. Биографический, и не только, очерк

войне», «За доблестный труд в Великой отечественной войне».

Все годы после отъезда в эвакуацию в конце 1941 года отец рвался назад в Москву. В 1945 году, в начале третьего курса, был удовлетворен рапорт отца об увольнении из НИВИТа, и после четырехлетнего перерыва отец готовился вернуться в Москву. Расставаться с НИВИТом было очень жаль, но Москва перевесила. Несмотря на военный характер ВУЗа, молодые слушатели жили весело. Были и девушки, и танцы, и гитары, и концерты. Отец написал три песни, которые пользовались большим успехом у сокурсников. Этими песнями ребята первой роты третьего курса НИВИТа и проводили своего сокурсника Ю. Коссого в Москву. С увлечением рассказывал отец о своих друзьях — нивитовцах. Из отцовского полувзвода (учебной группы) трое стали профессорами, с отцовского курса и с курсов на один — два года старше или моложе вышли многие руководители строительной и не только отраслей: Володя Трубицын, еще школьный друг — директор Елецкого «Гидромаша», Юра Митрофанов — управляющий Всесоюзного Мостотреста, Виктор Волкоморов — руководитель столичного стройтреста, Павел Исаев — главный инженер Московского Метростроя. Вот еще несколько отрывков из «Маленьких встреч…» о нивитовцах.

…когда в 70-е годы жизнь сталкивала, к примеру, с Ф. Шулешко — зам. начальника Горьковской железной дороги, а потом зам. министра путей сообщения; М. Васильевым — начальником дороги, мы долго трясли друг другу руки, узнавая бывших нивитовцев.

Наш комсомольский лидер, Василий Стриганов, еще при мне, т. е. до 1945 года, ставший первым секретарем обкома комсомола, вскоре перешел в ЦК, был членом бюро и зав. отделом рабочей молодежи. А лет через 25–30, вернувшись из учебного отпуска, я всего на один день разминулся с приезжавшим в Горький заместителем министра культуры РСФСР Василием Михайловичем Стригановым.

Еще интереснее была встреча в начале 80-х годов на совещании у секретаря Горьковского горкома КПСС с приехавшим из Москвы управляющим Всесоюзного Мостотреста Ю.М. Митрофановым. Нас, группу городских руководителей, представили ему в приемной, потом не меньше часа мы слушали друг друга в кабинете. Только лишь поздно вечером дома, когда Ю.М. Митрофанов уже в поезде дремал, наверное, где-то за Дзержинском, я сообразил, что это был Юрка Митрофанов из нашей третьей отдельной роты, с которым мы как-то в один присест съели 800 граммов холодной свиной тушенки без хлеба, заедая ее 800 граммами абрикосового конфитюра.

***

МОСКВА

Итак, поздней осенью 1945 года только что демобилизованный девятнадцатилетний парень оказался в Москве. Из одежды — бэушное обмундирование, в котором убыл из Новосибирска: гимнастерка, галифе, пара сапог и шинель. И грандиозные планы.

Как я понимаю, несколько этих послевоенных лет в столице были для отца весьма бурными. Кровь кипит, в столицу возвращается гражданская жизнь, надо самоутверждаться. К сожалению, отцовских воспоминаний об этих годах осталось очень немного, он почти о них не рассказывал, а расспрашивать о подробностях я стеснялся. Хотя один из эпизодов тех лет отец вспоминал еще в одной маленькой книжке «А было еще и такое», 2014 г.

Новый год мы встречали в компании девушек с филфака МГУ. Все мы были весьма молодыми, и наше более чем скромное застолье продолжалось часов до трех, если не дольше. Затем кое-как разместились на диванах и креслах. Я оказался (признаюсь теперь, неслучайно) рядом с той самой, которая… Но едва успел порадоваться, что ее головка покоится на моем плече, как задремал сам. Проснулся я от мягкого прикосновения к моей голове. Это была ее рука, теплая, ласковая, она чуть-чуть перебирала пальчиками, иногда вздрагивала, и это было очень приятно. Вдруг эта нежная рука больно уколола меня всеми своими ноготками, я дернулся от неожиданности, и она (рука) резко меня оттолкнула. Точнее, сама оттолкнулась от меня. И сразу раздался грохот, особенно резкий в тишине завершающейся новогодней ночи. Кто-то включил свет. На полу валялась стоявшая рядом с нашим диваном елка. На ней черно-белым пятном выделялась виновница переполоха. Увы, это была не Она. Черно-белое пятно шипело и мяукало. Кто-то сказал: «С Новым годом, дорогие товарищи!». И все засмеялись.

В Москве отец поселился у Анны Моисеевны Татаркиной. Она была соседкой мамы отца, её с мужем вселили в одну из комнат, отобранных после ареста М.В. Коссого. Муж ее был известным в Москве --">