Константин Закутаев - Леха

всё решаю и за всё отвечаю. Я могу одним телефонным звонком выселить любого. Я даже могу отчислить. Если очень захочу. И еще…

Она на секунду замолкла, продолжая шебуршить обеими руками в выдвижном ящике. При этом Зинаида Полуэктовна имела сосредоточенный взгляд патологоанатома, наощупь определяющего причину смерти стотысячного за сегодняшний день пациента. Леха, помимо воли, улыбнулся неуместному сравнению.

– Не веришь мне, первак? – от зоркого ока не ускользнула неполиткорректная мимика.

– Тик у меня, нервный, – на всякий случай ляпнул Леха, – не климатит мне, адаптация к вологодскому воздуху…

– А‑а, – протянула комендант, наконец выудив искомое – «ушастый» ключ на затрепанной веревочке, – вы, «пскавские», такие, вялые вечно.

Она вышла, нет, скорее вывалилась, из‑за барьера, и только тут Леха понял, что Зинаида Полуэктовна безнадежно пьяна, крива и неустойчива.

Она несколько агрессивно осмотрела его с ног до головы, хмыкнула и скомандовала:

– Пятый этаж, 18‑я комната, пшел!

Замшелый дух ликеро‑водочного завода с тридцатилетней историей обдал обоняние семнадцатилетнего парня. Пристроившись в могучую корму танкера «Зинаида», студент первого курса исторического факультета Вологодского педагогического института Алексей Малыгин пошагал в свою новую самостоятельную жизнь.

От обычного ярославского парня Леху отличали, пожалуй, первый разряд по боксу (что, кстати, в Ярославле не было такой уж редкостью) и постоянные победы на общегородских олимпиадах по истории. Его отец, Михаил Петрович, уважаемый в городе ученый‑химик, до самого окончания школы не смирившийся с противоречивой и мятежной натурой сына, принял единственно, как ему казалось, верное решение – отправить Алексея учиться в военное училище. Любое. Желательно такое, где за нарушение дисциплины полагаются шпицрутены. Однако он не учел гуманитарную изворотливость головного мозга своего наследника. Клятвенно заверив родного отца, в том, что последние полгода школы он, посвятит сбору документов для поступления в погранинститут, Алексей самозабвенно предался спорту. При этом для себя он решил, что как правильный пацан, сначала, по окончании одиннадцати классов, отслужит в армии, а уж потом с восторгом предастся в руки любого военного училища. Немаловажную роль в этом сыграл и круг общения Малыгина‑младшего. Выросший в спальном районе Брагино (воспетом ещё Данелия в бессмертном «Афоне») и водивший дружбу с парнями старшего возраста, Малыга (так его прозвали ещё по розовому детству) впитал в себя тягу к знаниям и пацанские понятия о настоящей мужской линии поведения. А когда в его жизни пошла череда проводов дворовых друзей в армию, то тут уж сожаление о собственном допризывном возрасте защемило совсем не по‑детски. Пьяные гуляния, перерастали в жестокие драки на дискотеках с такими же рекрутами, девчонки, контуженные либидо‑взрывом стриженых без пяти минут вояк, дарили тепло своих прелестей, а родители, кто, суровея, кто, причитая, на законных основаниях ставили на праздничный стол водку и портвешок.

А он учился в школе. И хотя этап дружеской агитации в техникумы и ПТУ уже давно прошел, Леха в своей компании всё равно ощущал себя, недавно вытершим сопли, малолеткой. Друзья обучались настоящим мужским профессиям, активно осваивали женские общежития, подтягивались на общение к «старшим». Выходцам из их района, не изменившим армейским прическам, в куртках из кожи, многие из которых вдруг становились обладателями красивых двухдверных «восьмерок». Очень часто эти парни заглядывали в спортзал, куда, начиная с седьмого класса, ходил Малыгин. Происходило всё это, в основном, по окончанию основных тренировок, когда даже «сборники» завершали тренировки традиционными отжиманиями на брусьях. Мазав школяров грубыми взглядами, пришедшие давали понять, что начинающим спортсменам пора убираться. Именно у них Леха впервые увидел перчатки «EVERLAST», боксёрки «LONSDALE» и бинты «Green Hill». Почти все они были выходцы из клуба, отслужившие в армии и пожинавшие ныне нелегкую ниву какого‑то опасного бизнеса. О том, кто они такие Леха знал разве что из дурацкой песни Асмолова: «…Мы бывшие спортсмены, а ныне рэкетмены…»

Всё это было рядом и далеко одновременно. Когда он после школы часами просиживал в некрасовской библиотеке, то пригороды украинского Луцка времен «брусиловского прорыва» казались ему ближе и --">