Павел Калашников - Клятва

1

— Это твоя жертва мечте?

Небо затянуло свинцовыми скопищами туч. Воздух пропах костром. Накрапывал снег.

— Моя жизнь — одна сплошная жертва. Все мы отрываем от себя кусок души, в угоду собственных амбиций или ради Высшего замысла. Вопрос лишь в цене.

Никотин обжег легкие. Стало легче.

Засвистел ветер.

— Ты не жалеешь?

— Нет. Я верил в ковчег. Верил, что найду его. И я искал. Искал упорно, шерстил каждый километр, даже если приходилось землю жрать. Потому как верил.

— И почему же ты столько молчал? Почему не выбрал другого времени? Почему именно сейчас?

В лесах послышался волчий вой. До боли знакомый.

— Потому, что понял это совсем недавно. Дошел, наконец, что вся моя жизнь была сладким миражом на костях моих товарищей. Запомни, прошу, запомни слова старика… Ценность, значимость, величие твоей жертвы, ее блеск, можно увидеть только поставив на эту чертову жертву всю свою жизнь. И, если ты сделал правильный выбор, отдал достаточно, тогда почувствуешь настоящую свободу и благодарность. Благодарность судьбе, Богу, Вселенной — за то, что смог сделать правильный выбор. Быть может, только эта благодарность освободит тебя от страха. Страха, кануть в небытие, прямо в костлявые руки смерти.

По рукам пошла слабая дрожь.

— Может быть теперь расскажешь, с чего все началось? Расскажешь, когда принес жертву?

С неба запорошил снег.

— Это было давно. Слишком давно…

2

Темнело. Солнце догорало за горизонтом. Воздух был влажным, почти как при ливне, а грозы, сверкавшие вдали, намекали на нехилую бурю. Но дождя все не было, а молнии будто обходили нас стороной.

— Ты меня вообще слушаешь?

Я вернулся в разговор. Беркут, что сидел на большом камне и держал приличных размеров карту, слегка нахмурился.

— Слушаю.

Он хмыкнул, потрепал русые волосы на голове, после озадаченно глянул в карту.

— С утра мы выдвигаемся прямо на северо-запад, там выйдем из леса за Белогорском. После этого по тракту до Биробиджана, там заночуем и к Хабаровску. Далее переберемся через Амур, а дальше до Владивостока дня три-четыре ходу останется.

— Н-да… — лениво протянул Ржавый, что стоял рядом и от скуки постоянно перезаряжал магазин своего АПС, — и че мы как люди не выехали по федералке? Нет же, потащились в самую жопень: через леса, болота и горы, мать его.

Я устало вздохнул, после посмотрел на этого здоровяка. Иногда мне казалось, что он действительно упал головой в рыжую краску.

— На федералке ехать такой огромной группой слишком опасно, — пояснил я, — в особенности через крупные города, типа Биробиджана. Хрен его знает, что там сейчас происходит, а здесь, в лесах, риск минимальный. Пара деревень и только. Через Хабаровск поедем, чтобы перебраться через Амур, а иначе останется только дорога через Китай, но там, насколько знаю, дорог до Владика нет.

— Ну-ну… На федералке, говорят, фраера, но так мы бы с ним базар общий нашли, — хохотнул лысый мужик, что жарил сало на костре. — Ежели чего, так быстро этим духарикам по рогам настучим!

Это был Сухарь. Последний раз он отсидел за кражу каких-то драгоценностей еще двадцать лет назад, но бандитский говор остался с ним навечно.

Беркут еще раз взглянул на карту, потом на меня. Я сразу понял, чего он хотел.

— После того как прибудем на место, попытаемся установить контакт с тамошними военными, если они, конечно, есть, — сказал я. — Отыщем вышки, установим связь с нашими, доложим обо всем. Дальше найдем баржи, снарядимся как следует и отправимся на Сахалин.

Беркут нахмурился.

Соглашался он на эту вылазку тоже с очень большим трудом. Я долго ему объяснял, что это единственный возможный вариант нашего спасения. Только сбежав на острова мы сможем найти место, свободное от поражённых радиацией тварей, голода и повсеместной смерти. Только там мы заживем нормально. А здесь, на отравленных землях, где приходится срывать себе спины, чтобы дожить до завтра, где обезумевшие от голода и холода гражданские да военные, потерявшие всякую честь и достоинство, готовы рвать друг другу глотки, чтобы съесть последнюю консерву тушенки. Здесь, где мутанты жмут нас все плотнее и плотнее, уничтожая оплот за оплотом, мы не сможем найти жизни. А он все надеялся на идею Рома. Дескать, здесь тоже сможем жить, дай только время. Только вот когда стаи мутантов стали жрать приличный процент солдат, Беркута оказалось легко --">