Константин Александрович Куприянов - Новая реальность (СИ)

привык заниматься журналистикой: расследованиями, разоблачениями, аналитикой, громкими выводами, а не демагогией на уровне деревенской скамейки, для написания которой не пришлось даже ни разу зайти в Интернет.

Но по какой-то причине пружина не разжалась. Пройдет много времени, но всякий раз, думая о том, чтобы отказаться от работы, которая ему не подходит, Андрей представлял себя снова едущим через тундру — в обратном направлении, к Москве, через те же бесконечные заснеженные просторы «настоящей» России, о которых он имел лишь смутное представление. Ему делалось неуютно и даже страшно от размеров страны, которую он, столичный житель, прекрасно представлял по карте, но совершенно не был готов объять в действительности.

Когда он спрашивал, еще в самом начале пути, отчего их не отправляют в городок на самолете, ему ответили очень просто и неправдоподобно: «Посадочную полосу не вычистить от снега». Он чувствовал, что и назад ехать придется на поезде, пересекающем яростной черной стрелой утонувшие в полярной ночи белоснежные поля. Постепенно он расслабился и старался думать как можно меньше. Дни стали идти быстрее.

В день Андрей обязан был сдавать не менее трех статей. Писать требовалось под псевдонимами трех разных людей и по возможности — тремя различными интонациями. Однако, несмотря на поселившееся в голове Андрея многоголосие, тексты, сводившиеся к одной и той же мантре: «пребывание в городе временное, все сложности — не навсегда, вы рано или поздно вернетесь в родные дома, все пойдет по-прежнему» и так далее — сливались в одну несмолкаемую статью-обещание.

Пару недель спустя Андрей подумал, что его тексты слишком однообразны, что голоса ничем не отличаются от его собственного и, наконец, что для придания им жизни нужно получить хоть какую-то информацию о внешнем мире. С этой мыслью он пришел в кабинет редактора. В кресле главреда сидел среднего роста мужчина в темно-коричневом костюме, белой рубашке и черном галстуке. Закинув ноги на стол, он читал маленькую записную книжку, которая, судя по розовой обложке, явно принадлежала не ему.

Розовая записная, книжка показалась Андрею единственным ярким пятном в кабинете, потому что за те недели, что прошли со времени их первого и послед­него разговора с девушкой, куда-то исчезли все книги и журналы с полок и шкафов, опустел стол, пропали картины. Собственно, не было ни компьютера, ни даже комнатных цветов.

Пустыми сделались тумбочки, шкафы, стол и подоконник; блестел пустой деревянный пол (пропал разноцветный коврик), чуть дрожали от порывов метели деревянные ставни, звенели стекла. Тусклое пятно уличного света освещало фигуру и лицо незнакомого мужчины, сидящего за столом главреда (был морозный полдень — впрочем, здесь, за полярным кругом, день лишь слабо подсвечивался, урывая краткие пару часов между вздохами вечной беззвездной ночи).

Андрей сначала хотел сказать: «Простите, я, должно быть, ошибся кабинетом», но потом решил просто незаметно выскользнуть обратно в коридор, поскольку незнакомец никак не отреагировал на его появление, а может, и не заметил вовсе.

— Постойте, — властно сказал он, когда Андрей уже почти закрыл дверь. — Войдите.

Андрей вошел. Мужчина поднял на него глаза и изучал несколько мгновений. У него было небольшое уставшее лицо, иссеченное мелкими морщинами, благодаря длинному носу и узким бескровным губам оно казалось заостренным, как у птицы. Однако он не выглядел старым. Его глаза были скрыты за толстыми линзами очков, поэтому Андрей не видел, какого они цвета. Через несколько секунд незнакомец вернулся к изучению записной книжки. Проведя за ней некоторое время, он небрежно сказал:

— Сядьте.

Андрей сел. Он поймал себя на мысли, что в прошлой, московской жизни испытывал бы возмущение и гнев, что какой-то непонятный человек отдает ему команды, а он вынужден подчиняться. Но мысль о неповиновении возникла, померцала недолго и ушла. На ее месте осталась белая, безразличная покорность. Закончив листать записную книжку, незнакомец отложил ее в сторону, сел ровно и спросил:

— Вы, должно быть, Андрей?

— Да.

— И вы зашли, вероятно, чтобы побеседовать с прежним редактором?

— Да.

— К сожалению, она уехала.