Александр Дюма-отец - Путевые впечатления. Кавказ. Часть 2

каком бы часу ни кончился этот вечер, мы возвратимся в крепость, где нас ожидал бал, но не в персидском духе, а во французском. Госпожа Охицинская, будучи попечительницей учебного заведения для девочек, в нашу честь отпустила с занятий всех своих пансионерок, а чтобы память обо мне еще крепче запечатлелась в головках этих очаровательных пятнадцатилетних созданий, устроила для них вечерний бал.

Как видите, мне оказали все полагающиеся важным персонам почести, включая даже выходный день в учеб­ных заведениях!

Мы явились к Махмуд-беку. Он владел самым очаро­вательным персидским домом, какие мне довелось уви­деть от Дербента до Тифлиса, а кое-какие из них я видел, не говоря уж о тифлисском доме г-на Аршакуни, откуп­щика тюленьего и осетрового промыслов на Каспии, который уже потратил на постройку своего дома два миллиона рублей, а тот все еще не завершен.

Мы вошли в чисто восточного стиля гостиную, о стро­гости и одновременно богатстве убранства которой перо бессильно дать представление. Все гости возлежали на атласных подушках с золотыми цветами, заключенных в тюлевые чехлы, что придавало самым ярким краскам размытость и бесконечную мягкость; в глубине, вдоль всего огромного окна изящнейшей формы, сидели ожи­давшие нас три танцовщицы и пять музыкантов.

Понятно, что аккомпанировать столь самобытному танцу должен особый оркестр.

Внешность одной из двух танцовщиц была довольно заурядна; другая же, наверное, много лет тому назад отличалась необычайной красотой. Ее красота была похожа на избыточно пышную красоту осенних цветов, и сама она очень напоминала мне мадемуазель Жорж в те времена, когда я с ней познакомился, то есть в 1826 или в 1827 году.

В этом сравнении вполне можно было бы пойти и дальше: ее счел красивой даже император; однако в этом отношении преимущество находится на стороне маде­муазель Жорж, которую сочли красивой два императора и несколько королей.

Правда, мадемуазель Жорж много путешествовала, а красавица Ниса, напротив, никогда не покидала Шемаху.

Так что в одном случае гора пришла к пророкам, а в другом — пророк пришел к горе.

Как и все восточные женщины, Ниса была сильно накрашена: ее брови сходились у переносицы, словно две темные великолепные арки, под которыми блестели вос­хитительные глаза. Правильной формы нос, исключи­тельно изящный по своим очертаниям, разделял ее лицо и с безукоризненным равновесием зижделся на малень­ком ротике с чувственными губами, красными как коралл и скрывавшими ровные и белые как жемчуг зубы.

Пышные пряди черных волос яростно выбивались из-под ее маленькой бархатной шапочки.

Сотни татарских монет опоясывали шапочку, словно золотоносная река, а затем каскадами ниспадали по волосам, осыпая плечи и грудь новоявленной Данаи золотым дождем.

Ее наряд составляли длинные покрывала из газа, жакет из шитого золотом красного бархата и платье из белого узорчатого атласа.

Ног ее видно не было.

Вторая баядерка, уступавшая ей в красоте и в пред­ставительности, уступала ей и в наряде.

Меня вовремя предупредили, так что я распознал в третьей баядерке мальчика; без этого предупреждения я вполне мог бы остаться в заблуждении, ибо внешне он походил на чрезвычайно красивую юную девушку.

Музыканты подали сигнал.

Оркестр состоял из барабана, поставленного на желез­ные ножки и напоминавшего разрезанное пополам испо­линское яйцо;

из бубна, весьма похожего на наш;

из флейты, походившей на античную тибию;

из небольшой мандолины с медными струнами, на которой играют пером;

и наконец, из стоявшего на железной ножке чон- гура, гриф которого поворачивается в левой руке музы­канта, так что в данном случае струны ищут смычок, а не смычок ищет струны.

Все это производило бешеный шум, не слишком мело­дичный, но, тем не менее, довольно своеобразный.

Первым поднялся мальчик и, держа в руках медные кастаньеты, начал танцевальное представление.

Он имел большой успех у татар и персов, то есть у большинства собравшихся.

Затем настала очередь второй баядерки.

Потом поднялась Ниса.

Восточный танец везде один и тот же. Я

--">