Елена Климова - Сегодня я спасла весь мир

усмехается. Я проклинаю себя. Ну что я за дура? Я взрослый человек или как?

— Мне вчера показалось, что я седой волос нашла…

— Эй! — перебиваю я Еву. — Смотри — вон наши. И Полинка нам машет. Пошли!

Мы подходим ближе.

— Полина, — страдальческим голосом говорит Ольга Ивановна, — ну что это за вид?

— Разве я плохо выгляжу?

Полина спокойна, как лёд, и выглядит потрясно: лакированные ботиночки, короткая стрижка, брючный костюм — стильный, шикарный… вот только, похоже, мужской.

— Не в этом дело! Что за провокации? Ты же девушка! Надо быть более женственной!

— Вот как? Хорошо. Постараюсь вырастить ещё одну матку. Прямо на лбу. Это поможет?

— Фу-у-у! — орут пацаны, а девчонки хихикают и краснеют. Одна Дорофеева не смеётся. Горбится с унылой рожей, скребёт руки, будто у неё чесотка. Не чесотка: порезы. Все запястья искромсала. Вечно прикидывается, что выпилиться хочет. Выпендрёжница.

Ольга Ивановна всплёскивает руками — и радуется, увидев меня:

— Катя! Вот и ты наконец. Иди сюда! Новенькие тут? Хорошо. Это наша староста. Она во всём поможет, если что. Катя — это Антон. И Миляуша. Покажи им школу: где у нас раздевалки, столовая, всё остальное…

— Угу, угу, — я бесконечно киваю, как собачка, которых сажают в машины, черноглазая Миляуша шепчет: «Привет», а календула неожиданно протягивает мне руку — вот это да, как приятно, — и выдаёт: «Будем знакомы». Я фыркаю. Он хмурится:

— Чего смешного?

— Зачем ты букет приволок? Для училки? Мы же не первоклашки!

— Не-а, — отвечает Антон. — Не для училки. Я подарю его самой красивой девушке в классе.

Вот так оригинал. Всё понятно: букет достанется Еве. Факт! А кому же ещё?

— И он твой.

Это что, шутка?

— Бери!

Я разеваю рот, как рыба, и не могу выдавить ни слова.

— Ты уверен? — разочарованно говорит Томилов у меня из-за плеча. — Присмотрись! У нас есть девчонки и получше Крюковой…

Вот гадина! От злости я наконец оживаю и хватаю букет. Никому не отдам. Он мой!

— Неважно. — Антон не отводит от меня глаз. — Я уже выбрал. Так ты Крюкова? А я Бакланов.

— Круто, — вырывается у меня, прежде чем я успеваю подумать. — Курочкин у нас уже есть. Теперь будет ещё и Бакланов. Прямо цветник. В смысле птичий двор.

— А ты смешная, — сообщает Антон. — Ну, покажи мне Курочкина.

Курочкин уже тут как тут. Набрасывается на новенького и заваливает его вопросами. А я сжимаю кулаки — шипы впиваются в ладони — и проклинаю собственную тупость. Так что я даже рада, когда директриса стучит по микрофону и начинает нести пафосную чушь. Не надо придумывать, как оправдаться за дурацкие шутки.

Раньше никто никогда не дарил мне цветов. Только мама — на день рождения. Никто никогда не называл красивой. Только мама. Но это разве считается? Это не по-настоящему. Не всерьёз.

Неужели я правда красивая?

Линейка окончилась, и школа стала всасывать нас в себя, как огромный пылесос. Антон нагибается к моему уху и шепчет:

— Да у вас не птичий двор, а какой-то курятник.

— В смысле?

— Парней так мало… Сплошные бабы…

— Ты не слишком-то вежлив, — вмешивается Полина. Антон, обернувшись, поднимает брови и оглядывает её с головы до ног.

— Прошу прощения, леди. Так лучше? Или вы предпочтёте обращение джентльмен?

Я закусываю губу, чтобы сдержать улыбку. Полина не меняется в лице:

— Я предпочту, чтобы ты ко мне совсем не обращался.

— Как угодно.

Антон отвешивает издевательский поклон. Поворачивается ко мне.

— Что это за жиробасина? — говорит он громко. — Подружка твоя, что ли?

— Ну как бы не то чтобы…

— Эй, Антон! А ты откуда к нам перешёл? — подскакивает Ева.

— Из девятой.

— А у вас в девятой все мальчики такие интересные?

О, Ева в своём репертуаре. У неё же есть парень, как его… Миша? Или Дима? Забыла. Она их меняет чаще, чем моргает. Всех и не упомнишь.

— Нет, — отвечает Антон и слегка улыбается, — я один такой. Самый лучший.

Надо же, какой зазнайка, мальчик-одуванчик! Ничего-то в тебе особенного нет. Разве что глаза. Такого оттенка, что и не опишешь. Как небо. Только по сравнению с ними даже небо меркнет.

Джентльмен Полина смотрит на меня, как раненая антилопа. Сама виновата. Никто не просил её напяливать мужскую одежду, а потом строить из себя --">