(Vikkyaddams) - Подразумевая "мёртвый" (СИ)

ухватился за его бёдра и дёрнул к себе.

Джон убрал руку и вставил член под завязку.

Дайан задышал так, что пришлось оторваться от его шеи.

Джон задержался ртом над дрожащими губами мужа, оглядел полыхающие скулы и блестящие глаза.

Дайан, возвращаясь в приемлемую норму дыханием, замер, смотря в ответ. Потом поднял ладонь, огладил Джона по щеке, большим пальцем по губам, стирая свою кровь.

— Поцелуй меня, — попросил он.

Это не был поцелуй в его прямом смысле.

Джон имел Дайана языком и зубами в рот жадно и глубоко. И точно так же имел его членом, всаживая тот в зад. Так же жадно и глубоко.

Дайан цеплялся за него, тянул и гнулся, не забывая кусать в ответ и временами почти рычать, когда страстные подачи Джона сшибались с его собственными, а член оказывался так запредельно, что Дайан начинал задыхаться. Но, несмотря ни на что, Дайан не выпустил Джона ни на секунду.

***

Кошмар не повторился. Кровь Джона обласкала Дайана изнутри, затаившись в каждой части тела, словно биологическая охранная система.

«В самом деле, всё упирается в личные предпочтения», — лениво подумал Дайан, прежде чем уснуть свернувшись в постели, поджатый Джоном, как ему казалось, едва ли не со всех сторон.

Проснулся он вторым.

Джон лежал рядом, уложив голову в локоть, и, как обычно, пристально следил.

— Ты никогда не прекратишь этого делать, — почти простонал Дайан, закрывая ладонями лицо и завозившись в постели. Волосы его после последней стрижки совершенно сросли и теперь засыпАли лицо, и ложились на плечи, стоило пренебречь ими. Днём Дайан носил их под резинкой на затылке, а ночью спал в их паутине.

В той же паутине с запахом цветущего шиповника и горячей белой глины спал Сойер.

— Да, не прекращу, — согласился Джон, — привет.

— Привет, — Дайан сполз с кровати и отправился в туалет. Когда вернулся, то бросил на одеяло перед мужем золотого и вздыбившегося по голубой эмали грифона.

— Откуда он у тебя? — спросил Джон, забирая перстень в кулак.

Дайан иронично двинул бровью:

— Ялу обшарила твои карманы, хотела прибрать к лапам, но потом дала слабину и вернула его мне.

— Паскуда, — коротко заметил Джон.

— Он для кого?

— Для тебя. Я думал, что потерял его в ювелирном мистера Бивербрука, когда меня окружила челядь Бауэра.

— И ты бы мне не сказал, если бы не Ялу?

— Я бы заказал тебе другой, — двинул глазами Джон, укладываясь головою в подушку. — Подарил бы чуть позже. А из Ялу я вытрясу все тряпки.

— Нет. Не вытрясай.

Джон сделал глазами «это что за прихоть?».

— Я не могу утверждать, что не будь у меня перстня, ты бы так легко вышел сухим из воды.

— Вот так вот, да? — приподнялся Джон на локтях, всклокоченный и обросший щетиной.

— Ты хотел, чтобы я носил его? Твоего гербового грифона?

Джон сделал глазами «да».

— Потому что я часть твоей семьи?

— Ты пока что даже единственная её часть, Дайан. Я последний Сойер по праву кровного наследования. Ты тот, от кого будут следующие Сойеры.

— Судя по всему, ты действительно был уверен в благоприятном исходе дела?

— Вот об этом я и пытался сказать, — Джон сел в кровати, дотянулся до руки Дайана и надел тому на средний палец, рядом с обручальным кольцом на безымянном, золотого грифона.

— Я прошу тебя, впредь говори со мною. Если что-то должно произойти, ты об этом мне скажешь.

Джон посмотрел на Дайана так, словно тот пытался загнать его вилами в угол сарая. Но вовремя спохватился.

— Воля твоя. Меня вероятно что накажут за суд Линча над сюзереном, потому что он обладал суверенитетом неприкосновенности.

— Как накажут? — тут же насторожился Дайан, широко раскрывая глаза.

— Валери считает, что не так жёстко, как предусматривается протоколом.

— А что предусматривается?

— Смерть. Или изгнание.

Дайан онемел.

Джон смотрел в ответ, всё ещё удерживая его за руку.

— А что считает Сесиль?

— А вот этого я не знаю, потому что

--">