Ефимия Летова - Академия тишины

безрассудно хотя бы сейчас — когда у меня есть это право.

Тонкие девичьи пальцы внезапно ложатся на горлышко бутылки, обхватывают его и скользят. Вниз — вверх, вниз — вверх, обводят горлышко бутылки недвусмысленно медленным и тягучим жестом.

— Я собирался допить, — с упрёком говорю я и поднимаю глаза. В первый момент давлюсь словами, потому что подошедшая ко мне девушка — рыжая, медно-рыжая, да и к тому же хорошенькая, как фея, хотя и изрядно потрёпанная фея. Но не Джейма, и я снова опускаю глаза на злосчастную облапанную бутыль. Прохладные пальцы ложатся на подбородок и тянут вверх, а мне слишком всё равно, чтобы сопротивляться:

— Ох ты, какие глаза. По-моему, тебе уже хватит, блондинчик.

Хватит, потому что толку от этого всё равно никакого нет, и на вкус — как кошачья отрыжка.

Это было любимое ругательство Элы, когда ей было лет семь, странно, что оно пришло мне в голову.

— Где ты живёшь?

Я неопределённо мотаю головой, для верности тычу пальцем.

— Тем более.

— Мне надо расплатиться, — я встаю, с удивлением понимая, что всё-таки немного поплыл — и разумом, и телом. — Деньги остались… вон там.

— Провожу, — девица подхватывает меня под локоть, — Чтобы не упал ненароком, неженка. Откуда ты только взялся? Расплатишься со мной, хозяин здешнего притона — мой отец.

Я киваю, и мы действительно поднимаемся наверх, открываю дверь — в закутке с забавным круглым окошком нет ничего, кроме двуспальной кровати без ножек. Делаю шаг, но девица проскальзывает за мной. Плавно закрывает дверь.

— Я на тебя весь вечер смотрела, блондинчик. Хорошенький…

Я отрицательно мотаю головой. Рыжеволосая, как Джейма, леди постарше меня года на три. И смеётся заливисто, звонко.

Как Джейма…

Но не она.

— Слушай, со мной парни ещё ни разу не ломались, как девицы. Из столицы?

Ситуация глупейшая донельзя, Джейма с её кошмарным братцем повеселились бы вдоволь. Я сажусь на кровать и снова смотрю на девушку.

— А что, отец не против, что ты по парням бегаешь? Или вы с ним на проценте от выручки?

Девица снова хохочет, присаживается рядом.

— Не такая уж я шлюха, дружок. Я Лики. Муж мой любимый, ненаглядный, позапрошлой зимой под лёд провалился, спасти не сумели, отцу теперь без разницы, с кем бы ни тешилась — лишь бы не вешалась, а то ведь пыталась, да, было дело. Запилась бы, да только меня не берёт. А ты такой милый, такой несчастный, как брошенный щенок.

— Деньги возьми и пошла отсюда. Хочешь вешаться — валяй, я не твой папаша.

Девица наклоняется надо мной, её округлое смешливое лицо на удивление лишено какой-либо порочной жилки:

— Да ещё и… девственник, небось, а? Ну, как же ты мило смущаешься! Тебе лет-то сколько?

Дверь распахивается телекинезом, а моей довольно слабой воздушной магии оказывается достаточно, чтобы сдуть нахалку до порога.

— Да ещё и маг?!

Дверь захлопывается, ничего ей, к сожалению, не прищемив.

***

Лики на Джей совсем не похожа.

Но зато можно закрыть глаза и не слушать её болтовню, только звук голоса.

И вроде бы пустота внутри становится чуточку меньше, словно кто-то зашивает прореху тупой и ржавой иглой. А потом я снова остаюсь один, и нитки лопаются с тем же самым хрустом. Как кости. Как тело Сэмюэля.

Хрясь — и пустота отвоёвывает себе еще сантиметр пространства.

Лики пришла на следующий вечер.

— Не повесилась? — с нарочитым разочарованием спросил я.

— Напилась! — со смехом ответила она.

— Тебя же не берёт.

— Но я и не сдаюсь! Покажи, что ты умеешь? Ну, покажи! Какой ты маг?

Вот уж что я ненавижу, так это выступать клоуном.

— Никакой.

— Ну чего ты злой-то такой? Жену тебе ещё рано… девушка бросила? Ну и ду-у-ура. Сладкий такой мальчик, — она прижимается, руки заползают под рубашку, расстёгивают пояс брюк, а пахнущие забродившими сладкими ягодами губы тычутся в шею. Горячие, жаркие руки, рыжие пряди щекотят ухо. Если не вслушиваться в слова, если не смотреть в лицо, просто обнять такое горячее податливое горячее тело, можно представить себе непокорный огонёк, запутавшийся в волосах, можно сделать вид, что всё не так, как есть, а так, как хотелось бы. И с другой.

Но пока я смотрел на ту, другую, как на храм двенадцати богов, те, кто не смотрел, прошлись в армейских выпачканных в болотной жиже сапогах по обрушенному алтарю…

Лики кусает меня за ухо, возвращая к --">