Сергей Анатольевич Кусков - Расправляя крылья 2. Полет нормальный

в прочитанном не то, что я пытался вложить. Ведь каждый человек уникален, каждый в любой вещи и любом явлении видит субъективно своё, не замечая иного, и такие мы от природы.

Итак, представьте, что рядом с вами кто-то произнесет волшебные слова из приведенного ниже ряда. Хотя бы некоторые из них. Да хотя бы одно. Задумайтесь, что в этот момент вы ощутите внутри себя? На неосознанном, бессознательном уровне? Представьте себе честно, не юля перед собой.

Итак, вот этот ряд. «Минеральные воды — аэропорт». «Буденовск-больница». «Беслан-школа». «Норд-Ост». «Дом на Каширке». Волгоград-автобус». «Невинномысск-автобус». «Владикавказ — рынок».

Я назвал эти слова волшебными потому, что вы преобразитесь, услышав их, как по волшебству. Мгновенно вспомнятся ночные круги вокруг дома по очереди с соседями, когда в начале нулевых взрывали дома. Вспомнится Буденовск, как самая черная страница истории наших спецподразделений. На которую в прямом эфире, содрогаясь, смотрела вся страна. Вспомнятся сто человек жертв Норд-Оста, среди которых мог быть любой из нас. Или окровавленные раненые дети, бегущие от стреляющих в них выродков в Беслане. Вы поймете, что это могло произойти в вашей школе, где учится ваш ребенок. В вашем автобусе. Вашей больнице и вашем театре. Никто из нас не застрахован от поездки в одном вагоне с женщиной славянской внешности с поясом шахида. Никто не сможет гарантировать, что вы не сядете в автобус со смертником, что ваш город не станет следующим.

Нация, которой коснулась зараза терроризма, никогда не станет прежней, на ней всегда будет висеть отпечаток ПАМЯТИ и ПОНИМАНИЯ, пока живо заставшее ее поколение. Мы можем отрастить толстую шкуру и лишь бегло пожимать плечами, узнав, что взорвали очередной рынок, очередной автобус, очередную электричку или вагон в метро. Мы можем спокойно смотреть на кадры окровавленных людей и куски тел. Человек он такой, привыкает ко всему. Но где-то внутри нас все равно будет кипеть жгучая ненависть к тем, кто организовал это. Ненависть… И страх. Который все равно хлынет изнутри, когда слух уловит ключевую фразу, возможно даже, брошенную кем-то вскользь. Фразу, которая мобилизует организм и полностью отключит адекватное восприятие, деля мир на «мы» и «они», на «черное» и «белое».

Терроризм — это пугалка, универсальная пугалка для общества. К сожалению, она не рождается на пустом месте, обществу необходимо переболеть этой заразой, выработать некое подобие психологического барьера, усталости. Но после этого любого из нас можно брать голыми руками. Мы неприемлем такие пути, такие методы, и растерзаем любого, кого заподозрим в подобном зле. Либо наши родные спецслужбы, буде они сядут в лужу или отпустят виновников, как в свое время отпустили камаррадо Басаева.

План Хуана заключался в запуске этого механизма, в активации пугалки. Да, погибли люди. Да, вокруг школа. Но его страна стоит на пороге войны, как внешней, так и гражданской. Осуждать его, или же оправдывать — дело каждого индивидуальное, но требуемого эффекта он достиг. Никто не захочет иметь дело с человеком, обвиняемым в терроризме (и в первую очередь инвесторы с Земли). Да, невиновен. Да, всех отпустили. Может даже и извинились. Но пугалка будет работать не просто пока жив Умберто Манзони, но пока этот клан существует в принципе, минимум на памяти поколения.

И на этом фоне просто смешно было выслушивать искренние возмущения о том, что, дескать, сеньор Манзони раскатает королеву в блин за ее подставу, либо найдет на Ваню управу, уничтожив его репутацию. Политический труп ничего и никого не может уничтожить, а сеньор Умберто именно политический труп. Пусть Ваня трижды неправ, крик виновного в терроре, да еще терроре в ШКОЛЕ (а латинос к детям относятся очень трепетно), останется гласом в пустыне.

Второй скользкий момент. Хуан — преступник.

Я соглашаюсь с этим. Но прошу разобраться, а что, собственно, ему можно инкриминировать?

Давайте разберемся для начала, кого он представляет? Клан Веласкес? На первый взгляд да, он негласный родственник королевы, обучается в корпусе и сам говорит, что представляет «тетушку». Но с той же долей успеха О. Бендер говорил, что он сын Отто Юрьевича Шмидта. А я могу сказать, что я — римский Папа.

Прямых доказательств того, что Хуан кого-то представляет, нет. Все его действия — поступки одиночки, делающего вид, что имеет поддержку. Единственное исключение — разговор Мишель и директора, но этот --">