Владислав Адольфович Русанов - Импровиз. Магия менестреля

но постеснялся отца Сабана, прикусил губу и просто запрыгал на одной ноге.

Священник благословил его широким жестом и взгромоздился на осла, свесив ноги в одну сторону — по-женски. Иначе в рясе не получалось. Тома крякнул совсем по-человечески, тряхнул головой, но отец Сабан хлестнул его по шее поводьями и ослик затрусил по дороге навстречу поднимающемуся над морем солнцу.

Монастырь святого Бердана, который прославился тем, что молитвой к Вседержителю вызвал дождь через три месяца иссушающей жары, когда с неба не сорвалось ни единой капли влаги и селяне Аркайла готовились к голодной смерти, стоял от Тележных ворот Аркайла в одной страже неторопливой езды. По меркам герцогства — рукой подать. Кстати, Тележными эти ворота назывались из-за постоянного потока повозок, вливавшихся в чрево столицы. Многочисленных обитателей города нужно было кормить. Ну, и кроме того, изрядная часть товаров, которые потом грузились на пузатые корабли и отправлялись в Кевинал, Вирулию, Тер-Веризу, на Айа-Багаан и Браккарские острова, тоже доставлялась телегами.

Осенью повозки шли одна за другой, часто не останавливаясь и после заката. Пыль над дорогой до начала затяжных дождей стояла столбом. Сейчас, в начале лета, конечно, ничего подобного ожидать не следовало. Тем более, после холодной зимы. Да ещё давали себя натянутые отношения с Унсалой.

Отец Сабан четверть века верой и правдой служил Аркайлу. И державе, и Церкви. Быть духовником правителя ой как непросто. Особенно у такого, как герцог Лазаль. Спору нет, для страны он сделал немало полезного. Острый ум, сила воли, образованность, просто удивительная для современных пранов, ищущих пути полегче и в жизни, и в учёбе, и в служении отечеству. Но вместе с тем порывистость, резкость в суждениях и упрямство, в котором герцог не уступал тому же ослику Тома. Герцог легко принимал решения — чаще удачные, а иной раз и не очень. Но однажды утвердившись в каком-то мнении, менял его очень неохотно. Духовник использовал всё своё влияние, чтобы смягчать суровый нрав правителя. Не всегда, правда, Сабан считал это необходимым. Когда лет шесть или семь назад Лазаль дал жёсткий окорот буяну-менестрелю, священнослужитель не возражал. Но против ссоры с королем Ронжаром выступал твёрдо, понимая, что вражда между Унсалой и Аркайлом не приведёт ни к чему хорошему. Лазаль настоял на своём решении. И, как выяснилось, жить никому легче не стало.

А как сабан боролся с многочисленными фаворитками его светлости! Нет, конечно, отец Сабан не вступал в противоборство с прекрасными пранами, которые в поисках долгосрочной или кратковременной выгоды, тут уж кому как повезёт, прыгали в постель Лазаля. Он пытался увещевать самого герцога.

Лазаль овдовел очень давно. С тех пор не мог остановиться, подыскивая себе пару. Казалось бы, зачем? Наследник у него был. Даже внуки. В скором времени, после замужества Маризы, ожидались и правнуки. Усиление Дома Чёрного Единорога можно было достичь — да его и достигли! — исключительно за счёт матримониального союза с Домами Охряного Змея и Серебряного Барса. Нужно было и для Айдена подобрать какую-нибудь невесту, возможно даже не из Высокого Дома. Это тоже способствовало бы усилению «чёрных единорогов». Но в Лазаля словно демон вселился. Вот уж, правда, в простонародье говорят: седина в бороду — бес в ребро. Герцога-вдовца не интересовали почтенные вдовы от сорока и старше, как ему советовали все приближённые, включая родственников и духовника. Он вовсю ухлёстывал за молоденькими девицами и замужними пранами до тридцати лет. А те и рады стараться — отвечали герцогу исключительно взаимностью. Должно быть, каждая спала и видела себя рядом с ним в тронной зале Аркайлского дворца. Молчали строгие во всех иных случаях родители, помалкивали даже самые ревнивые мужья, хоть им какой резон был терпеть? Этого отец Сабан не понимал. Но, признаться, он не понимал и многого иного из того, что творилось в Аркайле последние десять-пятнадцать лет. Может, мужья из не богатых и не именитых Домов рассчитывали на укрепление в тени Чёрного Единорога? Может, попросту боялись… Кто его знает?

Единственное, что немного успокаивало отца Сабана, так это признание герцога, сделанное на одной из исповедей. Оказывается, его светлость не мог плодить бастардов. Так получилось. В одной из войн с Трагерой, лет через пять после рождение наследника Гворра, он подцепил дурную болезнь, вылечился благодаря --">